Белорусская власть попала в ситуацию самого узкого пространства для маневра в своей истории. Общество разозлено, экономика стагнирует уже десять лет, реформы делать страшно, отношения с Западом готовятся к замораживанию, а для того чтобы получить российскую поддержку, надо делиться суверенитетом. Поэтому теперь самый главный вопрос для Лукашенко — деньги, они же — времячитать дальше, пишет Артём Шрайбман на carnegie.ru.

Белорусские выборы завершились обычными официальными цифрами, но совершенно новой реакцией общества. Как страна будет выходить из политического кризиса, пока непонятно, но она точно не будет такой, как раньше.

Самые сильные в истории страны уличные столкновения как минимум с одной жертвой и десятками тяжело раненных войдут в историю как символ осени режима Александра Лукашенко. Нет очевидного способа склеить раскол между его властью и, по многим признакам, большинством белорусов.

Закрыть все клапаны
Белорусская власть удобряла почву для сегодняшних протестов с начала года. Показав себя пассивной и равнодушной во время пандемии, она запустила процесс политизации огромной массы ранее апатичных людей.


Распространенное ощущение низкого рейтинга Лукашенко и появление ярких и свежих альтернативных кандидатов только подстегивали надежду людей на мирные перемены в этом году. Невозможно же украсть победу у большинства, говорил самый популярный оппозиционный кандидат Виктор Бабарико перед своим арестом.

Белорусской политической культуре всегда был присущ культ ненасилия и законопослушности. Даже на неразрешенных шествиях оппозиция традиционно ждала зеленого сигнала светофора. Но законы политической физики обмануть сложно. Если последовательно закрывать все клапаны для выхода протестной энергии, в какой-то момент она вырвется наружу с силой взрыва. Именно этим всю предвыборную кампанию и занималась белорусская власть.

Еще до выборов больше тысячи человек были задержаны на разных акциях, две сотни прошли через административные аресты.

Трем популярным кандидатам: Сергею Тихановскому, Виктору Бабарико и Валерию Цепкало — не дали зарегистрироваться и попасть в бюллетени. Двое первых теперь в СИЗО по уголовным статьям, третий успел покинуть страну. В тюрьме оказались многие популярные блогеры и политики с протестным опытом.


Люди стали массово записываться в состав избиркомов, но их туда не пустили, сформировав комиссии почти целиком из бюджетников и чиновников. Независимых наблюдателей не допустили на участки под предлогом пандемии. Слишком настойчивых задерживали десятками прямо около участков.

Из-за предельной политизации волна репрессий озлобила слишком многих белорусов. Впервые придя в политику или начав читать про нее, массы людей получили от власти пощечину намного сильнее, чем последние годы получала даже титульная оппозиция.

Протест гнева
Из-за такой кампании протесты были неизбежны, даже если бы власти объявили, что Лукашенко набрал скромные 60%, а не традиционные 80%. Но даже в работе избирательной вертикали не обошлось без сбоев, которые сами по себе — симптом серьезного изменения атмосферы в белорусском обществе.

Состоящие из проверенных лоялистов избиркомы, при понятных указаниях сверху и без независимых наблюдателей над душой, все равно порой выдавали победу Светланы Тихановской. Уже набрались фотографии не менее сотни таких протоколов со всей страны.

Вряд ли кто-то из этих людей рассчитывал, что их чреватый увольнением поступок приведет к смене президента. Они просто почему-то, не сговариваясь, решили, что здесь и сейчас важнее оказаться на этой стороне истории, а не на другой.

Протесты следующих дней не были бунтом городского среднего класса, бедных жителей глубинки, работяг, националистов или футбольных фанатов — там были все. Акции проходили более чем в 30 городах и почти везде заканчивались жестким подавлением.



Как часто бывает в затяжных уличных столкновениях, силовики повышают градус насилия, если видят сопротивление, азарт или опасную для себя массовость недовольных. Поэтому впервые в истории страны в дело пошли резиновые пули, светошумовые гранаты и водометы. К разгонам привлекли военный спецназ и пограничников.

Как минимум один человек погиб. Сотни в больницах. Со всей страны идут сообщения о переполненных изоляторах, избиении задержанных и случайных людей на улицах.

Периодически протестующие давали отпор. Несколько раз они пытались строить баррикады, в отдельных случаях бросали бутылки с горючей смесью и сбивали омоновцев автомобилями.

Но выключенный интернет, заблокированный центр Минска, отсутствие лидеров и явный перевес в силе на стороне власти изначально делали невозможным повторение Майдана. Это протест массового гнева, а не поход на свержение власти.

Персоналистские авторитарные режимы, вроде белорусского, почти никогда не сдаются без боя и крови. Нет политбюро, партии власти, хоть сколько-нибудь влиятельного парламента, кланов и олигархов, отдельного военного сословия — всего того, что нужно для раскола элит под давлением общества.


К тому же со стороны оппозиции не было лидеров или центра, которому колеблющиеся чиновники могли бы переприсягнуть. Ошибочно думать, что Светлана Тихановская или ее штаб имели хоть какое-то отношение к протестам.

Точки сбора людям назначили администраторы популярных оппозиционных телеграм-каналов. То, что они находятся за границей, было важным доводом, который режим активно использовал, когда убеждал своих сотрудников и сторонников в том, что протесты — внешняя провокация.

Непризнание за другой стороной легитимности было движущей силой обеих сторон. Протестующие видели перед собой узурпатора и его карателей. Власть — хулиганов и заблудших овец, которыми пользуются манипуляторы. Силовики решили, что, раз до кукловодов им не добраться, надо максимально поднять цену протеста для местных.

Утрата доверия
Пока невозможно однозначно предсказать, чем закончится этот политический кризис. Если протесты выдохнутся под прессом силовиков — а это сегодня выглядит вероятным сценарием, — власть вряд ли удержится от показательной ответной порки. Минску не хотелось бы западных санкций, но тяга реакции сильнее.

Заведены десятки уголовных дел, не все они могут просто испариться за ненадобностью. Почти наверняка захочется мстить гражданскому обществу и журналистам, которые «распустились» за последние пять лет относительной оттепели.



Есть обида на не выполнивших приказы членов избиркомов, рабочих нескольких госпредприятий, которые попробовали объявить забастовку, уволившихся ведущих госТВ и силовиков. Неизвестно, сколько случаев низового саботажа и рапортов об увольнении из органов не попали в СМИ.

Как бы власть ни убеждала себя и свою аудиторию, что протесты — лишь зарубежные пакости, эта кампания и ее жестокий конец нанесли Лукашенко серьезную психологическую травму. В его восприятии неблагодарный народ не оправдал доверия властей.

Травма общества будет еще сильнее. Дело не только в том, что пролилась кровь, а власть вывела на улицы военный спецназ и водометы. Пять-семь тысяч задержанных — это десятки тысяч шокированных родственников и друзей. Теперь им предстоит увидеть еще и все прелести политической юстиции.

Географический размах репрессий также задел необычно много людей. Из-за того что протесты часто шли в спальных районах, люди с балконов наблюдали стрельбу из помповых ружей, взрывы светошумовых гранат и избиение прохожих дубинками прямо у своих подъездов. Это происходило в десятках городов, в том числе там, где не то что протестов, но и своего ОМОНа никогда не было.

Сотрудничество с властью, работа на нее теперь станут более токсичными, чем раньше. Стоит ждать не только волны политической и студенческой эмиграции, но и отслаивания профессионалов из разных звеньев госаппарата.

У белорусской власти, в отличие от российской, никогда не было денег на дорогих специалистов. Теперь будет сложнее и с идеологической мотивацией. А значит, качество госуправления продолжит деградировать.



Эти выборы — удар по легитимности Лукашенко не только в мире, но и внутри страны. Рассказы о фальсификациях и переписанных протоколах — больше не тема разговоров лишь оппозиционеров и правозащитников. Теперь об этом знают и говорят те, для кого всю жизнь до этого политика была на периферии сознания.

Оставшись без поддержки или хотя бы молчаливой лояльности большинства, без экономических ресурсов на его задабривание, режим будет все больше полагаться на силовиков.

Уже сегодня выходцы из силовых органов возглавляют правительство и администрацию президента. После этих выборов люди в погонах будут не только определять картину мира Лукашенко, готовя почти все докладные на его столе, но и понимать, что власть обязана им своим выживанием.

Это может стать прологом к переформатированию режима. Неприкасаемые силовики могут постепенно стать незаменимыми. А затем почувствовать, что имеют право не только на то, чтобы исполнять чужие приказы, но и на право голоса при их принятии.

Белорусская власть попала в ситуацию самого узкого пространства для маневра в своей истории. Общество разозлено, экономика стагнирует уже десять лет, реформы делать страшно, отношения с Западом готовятся к замораживанию, а для того чтобы получить российскую поддержку, надо делиться суверенитетом. Поэтому теперь самый главный вопрос для Лукашенко — деньги, они же — время. gomel.today/rus/article/politics-1359/