Потихоньку читаю исландские саги - их не отнесёшь к особо интересному чтению, и потому я растягиваю, читать сразу много мне трудно. Но всё же занятно - поскольку написаны они (вернее, сочинены) теми, кто жил много лет назад, о современниках и для современников, они как бы приоткрывают нам окно в мир предков. Тут я имею в виду не рассказы о богах и легендарных героях, а самые что ни на есть бытовые истории, почти без чудес. Почти - потому что иногда что-то мистическое всё же проскакивает, но при этом оно органично вписывается в происходящее, и понятно, что никто не находит в этом ничего особенного. То девушка, о которой пообещали сложить песню, а потом переделали в честь другой, во сне упрекает нарушившего обещание скальда (а потом скальд начинает болеть до тех пор, пока не переделывает песню обратно), то человек, которому предстоит сегодня умереть, видит выступающую из стен кровь, а еда на вкус кажется ему похожей на землю... При этом меня прямо-таки умиляет тон саг - о чём бы ни шла речь, он всегда ровный, безэмоциональный, рассказчик на удивляется, не ужасается и не восхищается, а просто констатирует факт: "Атли стоял в сенях, и его убил некий человек, с которым они повздорили из-за коньковой балки. Балку тот увез прочь". Никаких оценок происходящему и героям так же не даётся - когда выводится новый персонаж, и его представляют, или когда пересказывается реакция людей на какое-то событие, автор саги ничего не говорит от себя, а как бы ссылается на других: "Такой-то сын такого-то жил там-то. Был он человек гостеприимный, и о нём шла добрала слава", или "такой-то сын такого-то был заносчивым и грубым, и о нём говорили дурно". "Все сочли, что он сказал очень хорошо..." "Но такой-то счёл, что он поступил недостойно, и призвал хулу на него..."
Поражает ещё, как легко люди тех времён расстаются с жизнью - и это в сравнительно мирной малолюдной Исладнии. Как в приведённой мной цитате о балке. При этом они частенько словно ещё и нарываются. Пример: герой едет куда-то верхом, и остановившись на ночлег, оставляет коня пастись. Просыпается - коня нет. Но вскоре конь находится: его без спроса взял работник близлежащего хутора, чтобы собрать разбежавшееся стадо. Хозяин догоняет вора уже у загона, куда стадо благополучно согнано, и требует вернуть животину. Казалось бы, с чужого коня и среди грязи долой. Но работник, хоть в принципе, и не против, почему-то всенепременно желает доехать на краденной лошади до дверей дома. Слово за слово - и хозяин наворачивает работнику топором по темечку.
"Сага о Битве на Пустоши" - хотя "битва" это сильно сказано, скорее стычка, там с каждой стороны участвовало десятка по два человек - показалась мне интересной как история о кровной мести и отношении к ней людей прошлого. Ведь всё начинается... нет, не с пустяка, отнюдь, но пружина, которой был дан толчок, раскручивается всё дальше и дальше, втягивая и тех, кто к первоначальной смерти никак не был причастен, и приводит, в конце концов к тому самому побоищу на Пустоши.
Итак, жил-был некий Стюр с выразительным прозвищем Убийца, и был этот Стюр большой сволочью - чего стоит одна история со сватовством его воина к его же дочери. Стюр не отказал, более того, сам был инициатором разговора, но потребовал, чтобы жених со своим братом (которому была обещана помощь в сватовстве к дочери соседа) выполнили для него тяжёлую работу. Когда же работа была сделана, он обоих братьев прикончил, а сам выдал дочь за человека более с его точки зрения подходящего.
Таким макаром этот Стюр запугал всю округу, и гордился тем, что ежели кого убьёт, то никогда не платит за убитого виры. Но однажды и он нарвался - гостил он у своего знакомого, и этот знакомый напомнил ему, что здесь же живёт сын одного из убитых Стюром, Гест. Парень после смерти отца остался без гроша, и надо бы иметь совесть. И Стюр не придумал ничего лучше, чем подарить Гесту худшего из своих баранов, шелудивого, то есть без шерсти. Неизвестно, думал ли Гест о мести до того, но явная насмешка его подстегнула. В результате Стюр получил топором по кумполу, а Гест, опасаясь за свою жизнь, бежал из Исладнии в Норвегию.
Разумеется, родичи Стюра решили за него отомстить. Сын Стюра Торстейн отправился за Гестом в Норвегию, однако его преследовали неудачи. В первый раз корабль, на котором плыл Торстейн, разбился, и Гест самолично вытащил его и его спутников из ледяной воды. После этого бросаться на него с топором было уже как-то неудобно, и месть пришлось отложить. После ещё дважды Торстейн оказывался на расстоянии удара от Геста, и оба раза Гест отделывался лёгкой раной. И сам же заступался за кровника перед окружающими, объясняя, что этот человек не просто так на него напал, а имеет для того веские причины. А в последний раз он и вовсе заплатил за Торстейна выкуп (тот от большого ума ранил его во время игр, что каралось смертью), и даже дал ему денег на обратную дорогу, потому что Торстейн в процессе погони за ним поиздержался. После всего этого Торстейн, будучи раздавлен морально великодушием врага, оставил помыслы о мести, удовлетворившись обещанием Геста никогда не возвращаться в Исландию.
И всё бы благополучно закончилось, когда бы не зять Стюра, муж той самой его дочери, Снорри Годи. Он-то отнюдь не собирался спускать дело на тормозах, и решил, что раз руки коротки дотянуться до Геста, то надо убить кого-нибудь из его родичей, благо их было много - в маленькой Исландии каждый кем-нибудь кому-нибудь да приходился. Вот древние понятия о мести - важен не человек, а род, из которого он вышел, а значит, чтобы причинить вред роду, сгодится любой. Сказано - сделано. Собрав своих родичей, Снорри поехал во фьёрд Городища, где проживали родичи Геста, там они выбрали малолюдный хутор, ночью убили хозяина и его старшего сына, и благополучно уехали, объявив на соседнем хуторе о содеянном. Да, о Древней Скандинавии можно написать что угодно, но не детектив. Каждый, совершивший убийство, считал своим долгом первым делом о нём кому-нибудь рассказать.
Ошибок Стюра Снорри не повторил, и на виры не поскупился, а потому прожил ещё долго, и, вероятно, счастливо. Однако обиженные всё же остались, и вот однажды эти обиженные, будучи опять-таки в Норвегии, встретили там зятя Снорри и участника того убийства. Зять сумел сбежать от них, но они захватили его корабль, и потому он, чтобы уехать, одолжил у корабль у своего приятеля Халля. Хотя были ли они действительно приятелями, не уточняется; может и не были, просто Халль пожалел земляка. И тогда враги, раздосадованные тем, что добыча ушла из их рук, прикончили Халля - то есть, человека, ко всей этой истории отношения вообще не имевшего! Правда, убийство им впрок не пошло - в море их корабль разбился, и они все утонули.
Думаете, на этом всё закончилось? Чёрта с два. В семье Халля решили, что смерть непосредственных убийц не избавляет их от необходимости мстить. Вон их ещё сколько, неубитых во фьёрде Городища! Правда, поначалу, брат Халля Барди, по совету старшего товарища, попытался, или сделал вид, что пытается, решить дело миром, и на следующем альтинге затребовал виру. Но из-за того, что отец погибших убийц уехал из тех краёв, передав владения брату, а тот счёл себя не вправе распоряжаться чужим имуществом, ничего Барди не получил. Не получил и на следующий год, а на третий некий неумный житель фьёрда Городища его и вовсе грубо послал. Что ж, теперь месть можно было вершить с чистой совестью, и общественное мнение было на стороне Барди - он-то ведь говорил учтиво и разумно, и его требования были законны.
Ещё некоторое время Барди потратил на сбор сторонников, постаравшись выбрать воинов посильнее, а когда всё было готово, во главе отряда поехал во фьёрд Городища, где они и убили, в общем-то, первого попавшегося. При этом спутники Барди были ещё и недовольны - слишком мало крови пролилось, славным это дело не назовёшь. Что ж, вскоре они могли почувствовать себя удовлетворёнными - жители фьёрда Городища, ученные горьким опытом, сговорилась, что если кого-то из них убьют, быстро собраться и преследовать убийц всем миром. В это раз погоня убийц догнала - те, впрочем, не особо-то и стремились убегать - и случилась та самая пресловутая Битва на Пустоши. Итог - четверо убитых со стороны Барди, и девять - со стороны жителей фьёрда.
После этого Барди попытался заручиться помощью тестя Бьёрна в улаживании этого дела, послав у нему жену Гудрун, но, хотя жена честно выступила в роли посредника, Бьёрн помогать отказался. Тогда Барди объявил, что разводится с его дочерью, раз Бьёрн такой низкий человек, а приданое жены оставляет себе. О том, как отреагировала Гудрун на то, что её выпнули за вину её отца, история умалчивает. Однако всем уже стало ясно, что распрю пора кончать, и потому на следующем тинге даже жители фьёрда Городища скрипя зубами всё же пошли на мировую. Нескольких убитых с обеих сторон приравняли друг к другу по принципу око за око, за кого-то заплатили, полтора десяткя человек с Барди во главе приговорили к трёхлетнему изгнанию. Активным посредником в этой тяжбе выступил уже известный нам Снорри Годи. На том вражда наконец и завершилась.
Вернувшись из изгнания, Барди женился на дочери Снорри - и снова развёлся, после того как она однажды, разозлившись, швырнула в него камнем. На месте он не усидел, снова уехал из Исландии в Норвегию, а оттуда в Гардарики, где, как говорят, варяги его очень ценили. Там он погиб, как подобает викингу, в бою, покрыв себя славой.