Неукротимый: Зов Чэньцин. Серии 46-50

После столь ошеломляющих новостей стало ясно, что Цзинь Гуаньяо решил одним махом избавиться от всех, кто мог его разоблачить, и возмущённые заклинатели уже начали призывать к походу против него, причём Усяня звали с собой - все его прошлые злодеяния вдруг перестали иметь значение, важно было лишь то, что он способен обеспечить победу. Усянь, впечатлённый столь дружным разворотом на сто восемьдесят, не ответил ни да, ни нет, а предпочёл тихонько уйти вместе с Ванцзи. Они забрели в храм предков и поклонились приёмным усяневым родителям, где их и застал Цзянь Чэн. Ревность вылезла наружу, и Чэн устроил безобразную сцену, упрекая нашу пару во всех смертных грехах. Дошло до того, что Усяню стало плохо, и тут ему на помощь примчался Вэнь Нин. И, пользуясь тем, что хозяин не мог ему запретить, поведал ошеломлённому Чэну всю правду о пересадке Золотого Ядра.
Оставаться в Пристани никто из наших героев не захотел, и они втроём решили отправиться в близлежащий город, где, согласно добытым Усянем сведениям, Цзинь Гуаньяо владел некой собственностью. Собственностью оказался храм богини Гуаньинь. Оставив Вэнь Нина стоять на стрёме, герои пробрались внутрь, и увидели Цзинь Гуаньяо и Су Шэ, под руководством которых монахи что-то копали на территории храма, а при них так же находился Лань Сичэнь, причём отнюдь не по своей воле. Усяня и Ванцзи никто не замечал, и, быть может, так бы оно и осталось, но тут чёрти принесли в храм Цзинь Лина, решившего потолковать с дядей. Охрана Гуаньяо, не разобравшись, едва мальчишку не пристрелила, и пришлось героям вмешаться, после чего их обоих взяли в плен и, угрожая Усяню, заставили Ванцзи заблокировать свои духовные силы. Сичэнь, как оказалось, тоже остался без сил, так что ничем помочь им не мог.
читать дальшеНо как же всё-таки все заклинатели привыкли полагаться на эти самые духовные силы. Трое здоровых мужчин в плену (а потом и больше), и никому не приходит в голову их хотя бы связать. А тому же Сичэню не приходит в голову, что бывшего друга можно банально стукнуть рукоятью меча по затылку. Но отдадим Гуаньяо должное, он действительно не кровожаден. Когда нет нужды убивать, он и не убивает. (Можно помянуть навязший в зубах штамп о том, как злодей, вместо того, чтобы убить героя, начинает с ним долгие разговоры, но это скучно).
Тем временем паломничество в храм продолжилось - через некоторое время те же самые черти принесли сперва Не Хуайсана, а потом по следам племянника и Цзянь Чэна. Хуайсан тут же привычно рухнул в обморок, и его положили в уголочек, а вот Цзянь Чэн число охраны Гуаньяо изрядно проредил. Но поединок самому главе Цзинь проиграл: Гуаньяо уже была известна история с Ядром, и он не преминул Чэна ею уколоть, так что выведенный из равновесия Чэн пропустил удар и из строя выбыл. Вообще, чувствуется, что Гуаньяо прямо-таки кайфует. Да, жизнь идёт под откос, всё нажитое непосильным трудом потеряно, но именно потому, что терять больше нечего, можно наконец сбросить опостылевшую маску и говорить, что думаешь. Благо наблюдений у него за эти годы накопилось предостаточно, есть что сказать. Даже искренне любимому Лань Сичэню досталось, коль скоро именно Сичэнь пытается предупредить Чэна - не вступай с этим в диалог, он по всем твоим болевым точкам пройдётся... Видать, Гуаньяо уже успел его изрядно потрепать в словесных схватках.
Пока храмовые монахи продолжали рыть, Усянь успел объясниться с братом. Чэн был в своём репертуаре - просто сказать "спасибо" не вариант, надо обязательно устроить выступление с песнями и плясками, выкатить вагон претензий и от души пожалеть себя, самого несчастного. Похоже, он искренне верит, что он тут единственный, кто кого-то или что-то потерял. Но хоть помирились в конце концов, минус один камень с души Усяня. Тем временем храмовые раскопки подошли к концу, и все присутствующие получили очередной сюрприз: что бы там не искал Гуаньяо, оно исчезло, а вместо него обнаружилось... тело Не Минцзюэ. С головой. Таинственный недоброжелатель главы Цзинь продолжал свою подрывную деятельность, а тут ещё Усянь заметил на теле у Су Шэ явные признаки того проклятия, которым когда-то страдал покойный Цзинь Цзысюнь, и с которого и началось столкновение, завершившаяся его гибелью, гибелью Цзысюаня, Вэней и самого Усяня. Теперь стало ясно, кто наслал это проклятие - тот, кого оно ударило рикошетом. Будучи пойманными с поличным, Цзинь Гуаньяо с Су Шэ и не подумали отрицать, что да, это они спланировали всё произошедшее, расчищая Гуаньяо путь с наследству, и свалили на Усяня. На вопрос же, почему именно на него, бывший Верховный заклинатель только пожал плечами: а ты бы всё равно долго не протянул. Ну да, с точки зрения приспособленца-Яо действия Усяня иначе чем "слабоумие и отвага" не охарактеризуешь. И если кто-то добровольно лезет в петлю, грех ему не помочь и не вышибить табуреточку.
А, Усяня и Чэна всё-таки связали, слава богу. Но только их, так что не помогло - то ли Гуаньяо не рассчитал, то ли Усянь помог, но духовные силы к Сичэню вернулись, так что наши друзья сразу же стали хозяевами ситуации. Правда, хитрый лис Яо извернулся и взял в заложники Цзинь Лина, но ненадолго. В храме появился Вэнь Нин с саблей Не Минцзюэ, и сразу стало ясно, что он одержим мстительным духом хозяина сабли. Насилу-то Усянь его успокоил, но Гуаньяо лишился руки. И, стоило Сичэню повернуться к нему спиной, как давно очухавшийся к тому времени Хуайсан заорал "сзади!", и Сичэнь Яо проткнул мечом. Пролившаяся кровь опять пробудила дух Не Минцзюэ, который на этот раз добился своего и забрал своего убийцу с собой.
Полностью реабилитированные Усянь и Ванцзи вернулись в Облачные Глубины, где Усяня ждал последний сюрприз: воспитанник Ванцзи Лань Сычжуй вспомнил, что когда-то его звали Вэнь Юань, и он был тем самым мальчиком, с которым Усянь играл на горе Луаньцзан. Теперь они с Вэнь Нином решили отправиться в Цишань Вэнь поклониться могилам своих предков. Встретились друзья и с Не Хуайсаном и решили не задавать вопросов, как тот сумел провернуть свою интригу, вывести Гуаньяо на чистую воду и отомстить за брата. Кстати, я так и не поняла, что там был за браслетик на служанке, на котором внимание акцентировали. У Хуайсана когда-то мелькнул, что ли?
Друзья же наши неожиданно расстались. Оказалось, что Ванцзи вдруг, внезапно, выбрали новым Верховным заклинателем. Такое впечатление, что заклинательское сообщество, напуганное тем, какую змею оно, оказывается, пригрело на груди, выбирало по методу от противного. Пофиг, что и дипломат из Ванцзи никакой, и что он за политик ещё бабушка на двое сказала, главное, чтоб на предшественника был как можно меньше похож. Впрочем, если вспомнить китайскую доктрину о добродетельном правлении, то где-то даже логично. Обидно, что наши герои расстались, но, если у них не любовь, как в романе, а дружба, то для друзей вполне нормально жить каждый своей жизнью, встречаясь лишь время от времени.



Цзинь Гуаньяо как тот дракончик из анекдота. Папу слопал, брата слопал, жену слопал, сына слопал... Пожалей меня, Сичэнь, сиротинушка я!


Занятно, когда я читала на том же самом сайте, где смотрела, отзывы на последние серии, то мнения о Гуаньяо разделились: одни досадовали на то, что на него повесили всех собак, даже тех. которых в романе не было, замазав его сплошной чёрной краской; другим же черноты наоборот не хватило, и они посчитали злодея недостаточно злодейским. Дескать, чувак просто решал свои личные проблемы, и его вполне можно понять. Не знаю, откуда взялось убеждение, что злодейство - это обязательно что-то непонимаемо-инфернальное, как по мне, так всё у Гуаньяо с этим в порядке. Фактически, перед нами второй Сюэ Ян, только более социализированный, и без садистских наклонностей, зато с амбициями. Но внутренних тормозов нет что у одного, что у другого, не зря они так мило спелись. Правда, тут создатели дорамы опять перемудрили с хронологией. Вроде бы смерть Цзинь Гуаньшаня и бегство Сюэ Яна из Цзинь произошло ещё до его встречи с Синченем, но из слов Яо можно сделать вывод, будто Сюэ Ян пошёл на сотрудничество с ним именно в надежде Синченя вернуть. И о чём они могли договариваться ещё в Цинхэ? Я тебя выпущу, а ты мне - что?
Довелось мне читать и претензию, что, мол, ну просто у каждого персонажа тут детская травма. Уж не знаю, где высказывающийся нашёл травмы у Усяня и Ванцзи (собаки и смерть мамы, что ли?), но вот у Яо травму при желании легко можно найти. Хотя лично я вижу не травму, а эгоцентричное желание сделать своё "хочу" законом для всего мира. Особенно показателен его монолог перед Цзинь Лином и остальными в храме, на который герои даже не нашлись, что ответить. Действительно кажется несправедливым: одним всё, а другим ничего. Однако есть люди, которые с этим "ничего" ухитряются жить, и жить неплохо, не чувствуя себя обделёнными, а другим надо все свои обиды, истинные и мнимые, обязательно себе компенсировать, причём за чужой счёт. Взять того же Усяня - к вопросу о травмах. И у него в детстве было действительно травмирующее событие, оставившее след на всю оставшуюся жизнь, вот только он, в отличие от Сюэ Яна не счёл, что хозяев покусавших его собак и их соседей надо вырезать под корень. И Усяня нередко попрекали "некондиционными" родителями, пусть и не столь свирепо, как Мэн Яо, но он не сделал целью своей жизни кому-то что-то доказать из-за этого.
Почему я шёл к людям с улыбкой, но не получал улыбок в ответ? - патетически вопрошает Гуаньяо. Да потому, что за его улыбкой пряталась голодная пасть. Многим ли он улыбался, потому что действительно был рад их видеть, а не потому, что хотел в конечном счёте что-то отжать? Лань Сичэню, разве что, ну так от него и получил искреннюю дружбу. Люди ведь не слепы и не глухи, и чувствуют настоящее отношение к себе, даже если не отдают себе в этом отчёт. Почему отец спустил меня с лестницы? - продолжает свои жалобы Яо. Дрянь-человек потому что, а вот почему ты так стремился навязать себя тому, кто уже спустил себя с лестницы? Что-то я сомневаюсь, что дело тут в сыновних чувствах к папе, которого он до тех пор ни разу не видел, скорее - в уязвлённом самолюбии. Казалось бы, хочешь любви и признания, ну так и иди к людям, которые тебя любят и признают, ведь были такие. Но нет, желаю именно Гуаньшаня, вынь да положь, что угодно для этого сделаю, ужом изовьюсь, в дверь не пускают, так в щель под дверью ковриком просочусь. А потом буду возмущаться, что об меня ноги вытирают. "А, не напоминай - вот и всё, что он обо мне сказал". И в самом деле, в чём самая большая вина Цзинь Гуаньшаня? В том, что он людей пачками убивал? Нет. В том, что он насильник? Нет. В том, что он интриган, ничем не брезгующий ради своих амбиций? Нет. Он не оценил Мэн Яо! Вот уж поистине грех непростимый.
В общем, Гуаньшан, конечно, дрянь, они с сыночком друг друга стоят, но даже последняя дрянь сама может выбирать, кого ей любить и ценить, и если любви нет - её не выколотишь палкой, и не вымолишь на брюхе, тут только смириться. Но смириться с тем, что его могут не любить, и имеют право не любить, для Яо оказалось выше сил. "Даже совершив все эти преступления, я всё равно жду сочувствия. Вот такой я человек", - честно подытоживает он. И рядом с ним Су Шэ - всё то же самое, только помельче. Сам Гуаньяо уверял, что прихвостень был ему предан потому, что он запомнил его второе имя. Может, с этого и началось, но истинной причиной преданности явно было то, что Яо потакал его худшим сторонам, соглашаясь: да, тебя обидели, ты имеешь право на компенсацию. В отличие от Ланей, требовавших роста над собой. Ну как же было такого замечательного человека не возлюбить?
Хотя, конечно, назвать справедливым этот мир, в котором положение любого на всю жизнь определяется его рождением, кое он не выбирал, а все, выбивающиеся из своего ряда, платят высокую цену, язык не поворачивается. Но при всём при том нельзя сказать, что социальных лифтов там нет вовсе. Меня куда больше впечатлила раздробленность территориальная. Никаких общих законов, каждый клан или Орден последовательно придерживается политики "моя хата с краю, ничего не знаю". Воруй, убивай, люби гусей - всем пофиг, пока это не коснулось непосредственно их. Даже на союз против Вэней - казалось бы, очевидный общий враг - раскачивались долго и трудно, и, не поведи себя Вэни с заложниками как полные придурки, быть может, так и не раскачались бы. Единственным, против кого все объединились бодро и весело, оказался Усянь - он был одновременно слишком вызывающ, чтобы просто оставить его в покое, и недостаточно пугающ, чтобы проникнуться к нему должным почтением. А вот тот же Сюэ Ян, творивший действительно страшные вещи, имел все шансы остаться безнаказанным: у него, при всей его отмороженности, хватало ума не наступать на хвост самым крупным игрокам, и находить себе сильного покровителя, за спину которого можно нырнуть. Хорошо, нашлось двое принципиальных (в романе), которые добились, чтобы его хотя бы изолировали, так оба потом за это и поплатились.
Короче, хочешь в этом мире справедливости - твори её сам. Сяо Синчень, возможно, жил бы долго и счастливо, если б не потащил Сюэ Яна на суд, а зарубил на месте. Посмотришь на это и подумаешь невольно: а так ли уж плохи были б имперские амбиции Вэнь Жоханя, подойди он к делу с умом, а не тупо ломи силой. Хорошо иллюстрирует, чем абсолютизм, при всех его недостатках, лучше феодальной вольницы.
Хочется ещё выразить восхищение разведкой Не Хуайсана - ладно, компромат на Гуаньяо он копал много лет, но ведь надо было найти и выкрасть голову оттуда, куда Яо её перепрятал, и сделать подкоп в храме, под самым носом у монахов, и всё это за считанные дни. Интересно, такая эффективная служба его заслуга, или заслуга его предшественников? И удивило, что у нас тут лютые мертвецы, оказывается, едят. И Янли Вэнь Нина супом угощает, и тот даже съедает немножко, и Сюэ Ян в ожидании поднятия Синченя стол на двоих сервирует. Как-то у меня это вызывает диссонанс. Ну да авторам виднее, что и как в их мире работает.



А за кадром всё очень мило.