Читаю фанфики по "Первому классу" - большинство, конечно, не стоят места в компьютерной памяти, которое занимают, но порой сверкают если не жемчужинки, то хотя бы что-то запоминающееся. А поскольку душа просит чего-нибудь на тему, то продолжаю упрямо перелопачивать эту кучу... хм... Короче, продолжаю.
И поймала себя на том, что меня раздражают (ну, помимо упрямо впихиваемого слэша - поистине, хочешь джена, пиши его сам) попытки записать в анамнез Чарльзу тяжёлое детство. Да, я в курсе, что в комиксах оно имело место быть: и с отчимом у него не ладилось, и братец сводный - будущий Джагернаут... Но для меня первичен всё-таки не комиксный канон, а мувивёрсный. И пишут-то ведь не по комиксам, а именно что по мувивёрсу. Так вот, характеру Чарльза из фильма чугунные игрушки в детстве прямо противоречат.
О родителях - точнее, о матери и отчиме - в кино Чарльз упоминает дважды, по разу о каждом, и оба раза вскользь - что, конечно, не свидетельствует о его душевной близости с ними (ни о каких братьях речи нет и вовсе). Но при этом Чарльз всю дорогу ведёт себя как человек, которого никто никогда серьёзно не обижал. Это сказывается во всём - от прекраснодушной веры в то, что если мутанты спасут человечество, то благодарное человечество их немедленно полюбит, и до обстоятельств знакомства с Рейвен (когда непуганый ребёнок, услышав подозрительный шум, идёт разбираться своими силами, даже не подумав ни обратиться к взрослым, ни затихариться, пока гипотетическая опасность не минует). Ведь, если подумать, сцена из фильма ужасов - мама, которая на самом деле не мама, а превратившееся в неё чудовище. А Чарльз: "О, как здорово, оставайся у меня жить!" Да, теоретически он знает, что в мире есть зло, но именно что чисто теоретически, а когда доходит до дела, то он ведёт себя как человек, который от всех вокруг ждёт только добра. Едва ли это было бы возможно, если бы он пережил в детстве домашнее насилие.
В общем, не знаю, зачем это в фики так упорно пихают. Для того, чтобы поангстить и пожалеть героя, её-богу, хватает и Эрика с его самой что ни на есть каноничной историей. Ещё и Чарльза заставлять страдать - это уже перебор.

Пишет  Алгиз:

Мелькнуло в ленте)

URL комментария

В начале 1963 года или около того Джеки узнала, что снова беременна, продолжая традицию Кеннеди - чем больше детей, тем лучше. Она уже вполне освоилась в Белом Доме, и теперь могла с чистой совестью жить так, как ей нравилось - в разумных пределах, конечно. Она отменила все мероприятия, кроме самых необходимых, и сосредоточилась на семье. Вскоре её секретарь Летиция Болдридж ушла со своего места (ушла сама, а не была выгнана, как утверждали досужие сплетники, в честь неё Первая Леди даже организовала прощальную вечеринку), и её место заняла верная Нэнси Таккерман, чтобы не покидать подругу до конца её жизни. Своей семьи Нэнси так и не завела.
Боевое крещение Нэнси прошла, организовывая приём в честь короля Афганистана. Не смотря на небольшой конфуз - президент сократил время на салют, в результате все приготовленные петарды пришлось взрывать практически одновременно, и перепуганная охрана кинулась прикрывать президента и его гостя, решив, что это бомба - приём прошёл с большим успехом, и Таккерман, как его организатор удостоилась упоминания в прессе. Джеки поздравила её, Нэнси вернула комплимент, сказав, что похвалы заслуживала хозяйка, а вовсе не она.
Белый Дом в это время превратился в настоящий семейный особняк. Дети президента бегали, где хотели, в его рабочем кабинете лежали игрушечные самолётики для сына и игрушечные лошадки для дочери, Каролина, сидя на коленях у отца, могла разрисовать деловые бумаги, которые он просматривал, а Джона-младшего, интересовавшегося всякой техникой, отец то и дело брал с собой в вертолёт и рассказывал, что и как там работает. Кеннеди просил своих друзей подбрасывать детей в воздух - им очень нравилась эта забава, а сам он не мог в ней участвовать из-за больной спины. Джеки же порой делилась со знакомыми своими тревогами по поводу того, чем Джон будет заниматься, когда покинет президентский пост: "Он же инвалид..."



В апреле Джеки официально объявила о своей беременности. В это время в Америке как раз активизировалась борьба за гражданские права, и президент дал в Доме приём для чернокожих лидеров. Джеки наотрез отказалась отводить в сторонку белую жену одного из них на время фотографирования во избежание эксцессов (чёрный женился на белой, какой скандал!), и вообще имела славу противника сегрегации. В мае президент совершил ещё один визит в Европу, и на этот раз Джеки его не сопровождала. Она отдыхала и набиралась сил перед родами, уже начав планировать осенний сезон - продумывала меню, наряды и подарки. Но реальность грубо вмешалась во все планы. 7 августа Джеки спешно увезли в больницу, и там в результате кесарева сечения на свет появился Патрик Кеннеди чтобы прожить лишь чуть больше полутора суток. Президента во время похорон пришлось буквально оттаскивать от гробика, и, в отличии смерти их первого ребёнка, эта трагедия очень сблизила его с Джеки. Очевидец, присутствовавший на годовщине их свадьбы, даже удивился публичному проявлению их нежных чувств - обычно они вели себя куда более сдержано. Теперь у Джеки были все основания думать, что она выиграла битву за сердце мужа, став главной женщиной его жизни.
Однако Джеки мучила депрессия, и она, при посредничестве Ли, как раз крутившей роман с Онассисом, получила от Аристотеля приглашение совершить круиз на его яхте "Кристина". Джон согласился, несмотря на возможное недовольство избирателей, с подачи журналистов видевших в интрижке греческого миллионера с сестрой Первой Леди попытки пролезть в семью президента. Но Кеннеди решил, что благополучие Джеки важнее, и отпустил её, отправив с ней своего министра торговли Рузвельта-младшего и его жену для соблюдения приличий. Что ж, приличия вполне соблюлись - Джеки была верной женой, и в то время между ней и Аристотелем ничего ещё не было. Тем не менее ему удалось произвести на неё впечатление.
Джеки вернулась обратно 17 октября. Между тем дела Кеннеди были далеки от блестящих. Он сам говорил, что его правительство разваливается. Внутренние проблемы грозили свести на нет все успехи во внешней политике. Здоровье оставляло желать лучшего, и к тому же в прессу упорно просачивались слухи о его похождениях, угрожая скандалом, сродни тому, что как раз недавно случился в Англии с министром обороны, которого застукали с девушкой по вызову. В общем, положение было шаткое, а приближались выборы, и потому, когда Кеннеди спросил у жены, не сможет ли она сопровождать его во время поездки в Техас, Джеки, искренне желающая хоть чем-то помочь мужу, немедленно согласилась. Окружающие отмечали, что она стала выглядеть куда спокойнее и счастливее, а вот президент, напротив, был мрачен. 11 ноября, в день Ветеранов, посетив мероприятие на Арлингтонском кладбище, Джон сказал своему министру обороны, что когда-нибудь хотел бы лежать здесь.



За три дня до вдовства. Джеки с детьми 19 ноября 1963 года.

Чем закончилась поездка в Даллас, известно всем. Первый выстрел не был смертелен, и если бы охрана президента и шофёр не растерялись, президент остался б жив. Утром того дня Джон шутил, что ночь накануне, когда они прибыли в Форт-Уэст, очень подходила для покушения - кто-нибудь мог бы подойти к нему вплотную, застрелить из пистолета и, пользуясь темнотой, скрыться в толпе встречающих. Никто тогда не обратил внимания на шутку, ведь юмор такого рода был свойственен Джону. Он вообще много думал о смерти, что немудрено для человека, постоянно балансирующего на грани. Даже его любимое стихотворение было ничем иным, как "Свидание со смертью" Алана Сигера, поэта, не пережившего Первую Мировую войну: "Мне Смерть назначила свиданье вдали на спорном рубеже..."
Человек умер, рождалась легенда, и Жаклин стала её крёстной матерью.

Чета Кеннеди в Жёлтом овальном кабинете Белого Дома.

9 декабря Джон забрал Джеки с сыном из больницы домой, и в тот же день состоялась первая экскурсия миссис Кеннеди по Белому Дому. Вернувшись с неё, Джеки расплакалась - переделки требовало буквально всё, а денег на содержание президентской резиденции из бюджета выделяли катастрофически мало. Предыдущие хозяева Дома, Эйзенхауэры, привыкли к казарменному быту и не видели ничего особенного ни в уродливой мебели, ни в унылом виде комнат, ни в плохой кухне. Но для Джеки такое существование было совершенно неприемлемым.
Деньги вообще были больным вопросом. Ещё во время избирательной компании муссировались слухи, что жена кандидата слишком много тратит на наряды. Теперь же, когда она превратилась в жену президента, казалось само собой разумеющимся, что Первая Леди Америки будет одеваться у американских дизайнеров. Никаких Франций и Италий! Однако Джеки вовсе не собиралась отказываться от Живаньши и Баленсиаги. Выход был найден без труда: американский дизайнер Олег Кассини, потомок русских эмигрантов и старинный приятель семьи Кеннеди, легко согласился побыть ширмой, под прикрытием которой Джеки по-прежнему будет заказывать наряды в Париже, Риме и Лондоне - в обмен на рекламу, которую давало звание личного дизайнера миссис Кеннеди.
Кроме того Джеки сделала несколько назначений, выбрав себе секретаря и пресс-секретаря, основной задачей которых была охрана её личной жизни от назойливости прессы. От журналистов Джеки откровенно пряталась и порой довольно резко отшивала, немало их тем самым обижая. Она вообще-то была падка на славу, но при этом ненавидела публичность, ей хотелось быть этакой недосягаемой звездой, которой восхищаются издали, но приблизиться, а тем более трогать не смеют. И сколько не доказывала ей жизнь, что одно без другого не бывает, Джеки как всегда упрямо отказывалась отступать от своей позиции. И всё же в начале своей жизни в Белом Доме Джеки позволила написать о себе серию биографических очерков. Их создала подруга её матери Мэри Тэйер, бывший редактор "Вашингтон-Пост". Позже эти очерки вышли единой книгой под названием "Жаклин Бувье-Кеннеди". Всё писалось под плотным контролем Джеки и потому являло миру тот её портрет, который хотела явить она сама - идеальная жизнь, идеальная семья, а если и случаются временные трудности, то лишь для того, чтобы после их преодоления счастье стало ещё более безоблачным.
читать дальшеПо той же причине - чтобы избежать публичности, а так же иметь возможность охотиться и ездить верхом - Джеки отказалась от официальной загородной резиденции президента, а вместо этого арендовала поместье Глен-Ора в Виргинии. Муж, скрепя сердце, уступил, хотя официальная резиденция не стоила бы ему ничего, а Глен-Ора вылетала в кругленькую сумму. Но когда он узнал, сколько Джеки потратила на отделку нового дома, избежать ссоры ей всё же не удалось. Однако частые отлучки Джеки Джону были скорее на руку - без неё он мог развлекаться в своё удовольствие. В том числе и с пресс-секретарём своей жены Памелой Турнюр. Их роман с Памелой начался довольно давно, ещё до её назначения, и есть сомнения, знала ли о нём Джеки, когда приглашала Памелу на работу. В любом случае после ей совершенно точно стало обо всём известно, и тем не менее они с Турнюр неплохо уживались. Кроме Памелы у Джона имелось ещё по меньшей мере две постоянные любовницы, и без счёта случайных подружек, с которыми он бесстыдно уединялся прямо на официальных приёмах, а отлично видевшая всё это Джеки и бровью не вела. К этому времени она поняла, что у всего есть своя цена, и как часовой стояла на защите репутации своего мужа.
Другой страховкой, кроме преданности Джеки, была дружба Джозефа Кеннеди с Гувером - главой ФБР, чьи подчинённые успели собрать на Джона Кеннеди обширнейший компромат. Ну и чтобы окончательно обезопасить сына с этой стороны, Джозеф предложил, чтобы министром юстиции - а значит непосредственным начальником Гувера - стал Роберт Кеннеди. Поначалу оба брата возражали против столь вопиющего непотизма, но отец настоял на своём: на этом посту должен быть человек, на которого Джон всецело может положиться.
Как Джон полагался на брата, так Джеки полагалась на сестру, ставшую при ней чем-то вроде фрейлины. К этому времени Ли уже бросила своего первого мужа, вышла замуж за Радзивилла и теперь безуспешно пыталась добиться расторжения церковного брака с Кэнфилдом. (Кстати, Джон и Ли не обошёл своим вниманием, что для Джеки секретом отнюдь не было.) Стас жену обожал, но, увы, после вторых родов, принёсших Ли серьёзные осложнения со здоровьем, она от него отдалилась. Джеки вторые роды тоже дались нелегко, и Джон, надо отдать ему должное, окружил жену заботой и вниманием, хотя у него были и свои проблемы по части физического здравия.



Инаугурация Кеннеди произошла во второй половине января, а накануне был дан организованный Синатрой гала-концерт(предполагалось, что выручка от него пойдёт на покрытие догов от предвыборной компании, но злые языки утверждали, что всё ушло на приём и обслуживание съехавшихся гостей). В день инаугурации Кеннеди произнёс речь, поразившую американцев - ну, зря он, что ли, несколько лет оттачивал своё мастерство и брал уроки сценической речи. Когда машина с новым президентом проезжала мимо Джозефа Кеннеди, тот снял цилиндр, поразив других своих детей. Позже, уже в Белом Доме, сестра Джона Юнис прыгала по кровати Линкольна с криками "Ура! Мы это сделали!" А вот Джеки в тот день чувствовала себя не очень хорошо - как-никак, прошло всего полтора месяца после кесарева сечения, так что многие торжества прошли без неё, хотя программу-минимум она всё же выполнила.
И вот чета Кеннеди стала полноправными хозяевами Белого Дома. Остальную родню Джеки старалась держать подальше, за исключением сестры с её мужем и Джозефа. Мать с прочими родственниками приглашались только по особым случаям, свекровь и золовки бывали в Белом Доме в основном в отсутствии хозяйки. Над резиденцией завитал дух перемен - Джеки старалась сделать из неё уютное семейное гнёздышко, и в то же время клуб по интересам для своего мужа. Комнаты начали украшать, гостям отныне подавали спиртное (а раньше - только пунш) и разрешили курить. Старший церемониймейстер Белого Дома Уэст вспоминал, что работа с Джеки была самой интересной и творческой за всю его карьеру.
Но всё это были лишь цветочки, перемены, которые задумала Джеки, оказались куда масштабнее. Пятьдесят тысяч долларов, выделенных из бюджета на переделку Белого Дома, улетели только на переоборудование личных комнат. Чтобы навести порядок в остальном доме приходилось выкручиваться, и тут Джеки проявила большую изобретательность. Поскольку вопрос был так же политическим, ведь Дом был собственностью государства, для кардинальной переделки нужны были железные обоснования - и Джеки создала такие, учредив Комитет изящных искусств при Белом Доме, в чью задачу входило превращение президентской резиденции в исторический памятник и достояние всей Америки, а не просто место проживания очередного президента. По совету знающих людей, возглавить комитет предложили Генри Дюпону - мультимиллионеру, незыблемому авторитету в области антиквариата и декора, сразу придавшему всему проекту необходимую респектабельность. Двумя другими ведущими консультантами Джеки стали Джейн Райтсман, эксперт по французской мебели XVIII века, и Рейчел Мэллон, считавшаяся образчиком хорошего вкуса в дизайне домов и садов. Именно ей принадлежит перепланировка Розария, получившего в последствии имя Жаклин Кеннеди. Обе были богачками, далеко не единственными богачами, вошедшими в Комитет. Джеки, как всегда, привлекала себе на службу всё самое лучшее.



В результате деятельности Комитета Конгресс принял закон, дававший Белому Дому статус музея, а его обстановку сделавший неотчуждаемой - что гарантировало жертвователям и дарителям, что их подарки не уйдут с молотка и не прилипнут к рукам очередного президента или его жены. Сбор средств сопровождался серьёзной работой с дизайнерами и историками, и пожертвования хлынули щедрой рекой, а так же дары, которые после рассмотрения либо принимались, либо с благодарностью возвращались. Джеки сумела пройти по тонкой грани, потрафив патриотическим чувствам американцев, и избежав обвинений в растрате денег налогоплательщиков. Зато за кулисами шли активные дизайнерский войны. Американцы-дизайнеры вдруг обнаружили, что их ненавязчиво подвинул француз Бурден, которого приходилось прятать, чтобы избежать очередного обвинения во "французскости", но который для Джеки был бОльшим авторитетом, чем все остальные вместе взятые. Джеки вообще в совершенстве освоила тактику кивать и соглашаться, после чего тихой сапой делать всё по-своему. Например однажды она с помощницами повесили два присланных в подарок натюрморта в Красной комнате. Пришёл Дюпон и ледяным тоном поинтересовался, знают ли они, что натюрморты могут висеть исключительно в столовых. "Ай-ай-ай! - вскричала Джеки. - Какие мы невежды, как хорошо, что вы нам сказали", и тут же распорядилась картины снять. Спустя примерно месяц, когда Дюпон снова вошёл в Красную комнату, натюрморты висели на прежних местах. Он обозрел их, после чего изрёк: "Кажется, мы отлично поработали. Всё идеально".
Но когда ей было нужно, Джеки решительно шла в наступление. Так она уговорила издателя Анненберга подарить Белому Дому портрет Франклина ценой всего навсего четверть миллиона тогдашних долларов. Чудеса изворотливости она проявила и чтобы вернуть в Белый Дом люстру из числа когда-то проданных Конгрессу. Ей так же принадлежит блестящая идея издать путеводитель по Белому Дому - он был продан в количестве восьми миллионов экземпляров, и деньги пошли на покрытие расходов от реставрации и новые приобретения. Так же была организована телеэкскурсия, от которой Джеки поначалу наотрез отказалась, но после позволила себя уговорить, хотя держалась перед камерой сковано.



Персонал дома любил новую хозяйку, не смотря на то, что Джеки произвела несколько перестановок, дав всем подписать документ о неразглашении. Не желая делать своих детей объектом внимания для журналистов, она организовала детский сад прямо в Белом Доме - туда ходило с десяток детей, а воспитателей и нянечек родители оплачивали в складчину. Официальные приёмы приобрели блеск и продуманную непринуждённость. Звезда славы Жаклин Кеннеди поднималась к зениту. Но подлинный масштаб её популярности стал ясен только после серии заграничных поездок.

Первую часть медового месяца молодые провели к Акапулько, в домике на берегу океана. Однако Джону быстро наскучило уединение, а потому после они направились сначала в Беверли-Хиллз, а потом - в гости к другу Кеннеди Полу Фэю, с которым Джон сдружился ещё во время войны. Именно во время этого путешествия Джеки начала понимать, что на первом месте для её мужа всегда будут друзья, а отнюдь не она. Джон, при всей своей любвеобильности, вообще предпочитал мужскую компанию женской, и неизменно становился в ней центром и лидером.
После свадебного путешествия Джон привёз жену в дом своей семьи, который сама Джеки сравнивала с газировкой, а друзья Кеннеди - с муравейником. Джеки пришлось нелегко: её раздражали царившие там порядки, дисциплина и строгое расписание, которые пытались (без особого, впрочем, успеха) насадить родители Джона. К тому же, если мужскую часть семейства Джеки покорила без труда, то со свекровью и золовками всё было не так просто: они ревновали её и посмеивались над ней, она же понравиться им даже не пыталась. На её стороне был сам патриарх, и симпатия была взаимной - Джеки нравился Джозеф, чем-то напоминавший дедушку-Майора, и к тому же умевший быть отличным собеседником: умным, начитанным и много повидавшим. Очень сблизилась так же Джеки с Робертом Кеннеди, а вот его жена, Этель, больше походила на его сестёр, и, в отличие от Джеки, полностью влилась в клан. Кстати, и все вышедшие замуж сёстры-Кеннеди втягивали своих мужей в семью, а не покидали её вслед за ними. Исключением стала только любимая сестра Джона Кэтлин, ухитрившаяся выйти замуж в Англии аж за маркиза Хартингтона, наследника герцога Девонширского, против воли как своей, так и его семьи. Кеннеди возмутило, что их каталичка-дочь пошла за протестанта, особенно непримиримой оказалась мать: Роуз не смягчило не вдовство дочери (её муж погиб на войне всего через несколько месяцев после венчания), ни даже её смерть в авиакатастрофе - на похороны Кэтлин Роуз не приехала. Титулованная родня маркиза оказалась более податлива: после смерти невестки герцогиня Девонширская приказала высечь на её надгробном камне: "Дарила радость и радость снискала".
Противостоять напору семейства Кеннеди было нелегко, и всё же Джеки это удалось - она сумела остаться верна себе и своим предпочтениям, не уступив ни на йоту. И всё же ей, конечно, хотелось иметь собственный дом, и она активно его искала. Найти удалось только в декабре. Наконец-то у них с Джоном началась настоящая семейная жизнь, но, конечно, она оказалась совсем не такой, как представлялось романтично настроенной Джеки. Джон быстро заскучал по привычному холостяцкому быту, к тому же он постоянно пропадал на работе. А ещё их обоих вскоре постигло большое разочарование - первая беременность Джеки закончилась выкидышем. Трудно сказать, что послужило тому причиной, а так же причиной всех последовавших затем трудностей Джеки с деторождением, но, вполне вероятно, что это был хламидиоз, которым она заразилась от мужа. А ведь Джон женился на ней во многом ради детей. Но прошёл год, за ним второй, а ребёнка всё не было.
Вторым разочарованием для Джона стало то, что Джеки совершенно не интересовалась политикой - в отличие от его матери и сестёр, активно участвовавших во всех его избирательных компаниях. В последствии он начал ценить это качество Джеки, но тогда расстроился. А весной 54 года перед Джоном замаячила зловещая тень инвалидности. Боли в спине усилились, а напряжённое рабочее расписание не давало возможности отдохнуть и восстановиться. К осени альтернатива осталась только одна: операция или инвалидное кресло. Операцию ему сделали 24 октября, но из-за сниженного иммунитета развилась инфекция, Джон впал в кому и был настолько плох, что к нему вызывали священника. Но Джек всё же выкарабкался, хотя из-за болей порой впадал настоящее в отчаяние.
И всё это время Джеки была его преданной сиделкой, хотя слух, будто она сама привозила к нему Грейс Келли, чтобы развлечь мужа, всё-таки выдумка. Встреча с Келли действительно состоялась благодаря друзьям Джона, но Джеки она разозлила. К этому времени у Джеки уже должны были улетучиться все иллюзии относительно способности Джона хранить ей верность, хотя в начале их брака он честно попытался. Но надолго его не хватило, и - вот ирония - Чёрный Джек Бувье, гонявший ухажёров дочери, теперь помогал покрывать похождения зятя. Но Джеки хватало выдержки не демонстрировать свою ревность, к тому же куда больше она ревновала не к тем женщинам, с которыми Джон спал, а к тем женщинам, с которыми он дружил. Вероятно потому, что ей самой стать своему мужу настоящим другом так и не удалось, не смотря на все приложенные старания. Обида не померкла с годами, и даже много лет спустя после гибели Джона, уже в семидесятых, Джеки, узнав, что её знакомый поддерживает отношения с одной из таких бывших подруг Кеннеди, назвала его предателем.



читать дальшеОперация оказалась неудачной, в феврале 55 года Джону сделали вторую, и опять Джеки преданно ухаживала за ним, при том, что общаться с больным и из-за того очень раздражительным Джоном была крайне непросто. Чтобы хоть немного отвлечься, Джон засел за собственную книгу, получившую название "Очерки о мужестве". В 56 году книга получила Пулитцеровскую премию, и тут же пошли слухи, что на деле её написал друг и помощник Кеннеди Тэд Соренсен, так что Джону даже пришлось доказывать авторство в суде. Тем временем истёк срок аренды дома, Джеки взялась за поиск нового, и в конце концов супруги по совету Джанет приобрели усадьбу Хикори-Хилл, всего в паре миль от Мерривуда. Но прожили они там недолго - семейные отношения накалились до такой степени, что летом 55 года Джеки сбежала в Англию к сестре. Джон немедленно воспользовался этим, чтобы уехать к любовнице в Швецию. Поползли слухи о разводе, но если Джон и задумывался о чём-то подобном, то его отец быстро пресёк его поползновения, напомнив и о недопустимости развода для католиков, и о политической карьере, которой скоропалительное расставание с женой могло изрядно повредить. Так что уже в августе они с Джеки воссоединились на юге Франции, где отдыхал весь тогдашний бомонд, и где супруги Кеннеди познакомились с Аристотелем Онассисом, на приёме на яхте последнего. Джеки была звездой вечера и произвела на Онассиса изрядное впечатление.
К Рождеству Джеки наконец снова забеременнела, а Джон с головой ушёл в политику - приближались новые выборы, и у Кеннеди, которому "Очерки о мужестве" и многочисленные публичные выступления принесли больше популярности, чем работа в Конгрессе, был реальный шанс стать вице-президентом. Гонку за это кресло он проиграл - как он сам понимал, к счастью, должность вице-президента могла бы перекрыть его дальнейший рост - но очень небольшой отрыв, с которым он уступил сопернику, показал, что отчаиваться рано. Джеки, не смотря на беременность, как могла поддерживала мужа, посещая светские мероприятия, но в августе они снова расстались: она поехала в Хаммерсмит отдохнуть перед родами, а он с друзьями - на Средиземное море. Роды ожидались в сентябре, но в конце августа у Джеки неожиданно началось кровотечение, приведшее к рождению мёртвой девочки. Джон, откровенно говоря, повёл себя по-свински: до него даже не сразу смогли дозвониться, и приехав к своей ещё не оправившейся жене, он предпочитал проводить время с друзьями, как будто ничего не случилось - вместо него у постели Джеки сидел Роберт Кеннеди. Ему же отошёл дом в Хикори-Хилл - свидетель разбившихся надежд на семейное счастье.
Джеки снова сбежала в Англию, где, в числе прочего, познакомилась со Стасом Радзивиллом - будущим новым мужем Ли, поляком из старинного аристократического рода, который в годы немецкой оккупации без гроша в кармане сбежал в Швейцарию, откуда перебрался в Лондон, завёл там собственное дело и, благодаря личному обаянию и происхождению, сумел завести хорошие связи и преуспеть. В декабре Жаклин вернулась в Америку, где ей снова пришлось искать жильё, на этот раз с помощью свёкра, который, желая во что бы то ни стало удержать Джеки в семье, охотно раскошелился. В целом отношения супругов наладились, во всяком случае внешне, хотя сама Джеки сравнивала себя и мужа с двумя айсбергами.
А через год Джеки довелось пережить ещё один удар - 3 августа 57 года скончался её отец. Здоровье Чёрного Джека уже давно оставляло желать лучшего, и тем не менее редко видевшиеся с ним дочери ничего не подозревали до самого последнего момента - по словам Ли, он постоянно на что-то жаловался, и они уже перестали воспринимать его жалобы всерьёз. А поскольку смерть его была скоропостижной, ни та, ни другая не успели с ним попрощаться. Похороны были более чем скромные - пришло всего десятка два человек, в том числе несколько бывших любовниц Бувье.
Четыре месяца спустя, 27 ноября, после кесарева сечения Джеки наконец-то родила здоровую девочку, которую назвали Каролиной. Джон был на седьмом небе от счастья, и три дня не разговаривал с другом, который не сумел опознать его дочку среди других младенцев. Каролине наняли няню, англичанку Мод Шоу. Жизнь Джеки заиграла новыми красками - она сумела доказать свою женскую состоятельность, утерев нос плодовитой мужниной родне, и наконец-то привязала к себе мужа чем-то существенным: пусть не друг и не возлюбленная, но отныне и навсегда она мать его детей. Джеки принялась обставлять новый дом, приводя мужа в бешенство размерами трат, так что, чтобы не нарываться на ссоры, она начала по договорённости с секретаршей Джона подсовывать ему чеки на подпись потихоньку, среди других бумаг. Но со временем Джон оценил старания жены придать лоск как их дому, так и ему самому. Претензии на президенство требовали соответствующего оформления, и Джон начал разбираться в моде и стиле. Чем ближе была президентская гонка 60-го года, тем важнее становилось согласие в семье, и они сумели достигнуть договорённости. Джеки включилась в избирательную компанию, и весьма успешно. Джона переизбрали в сенат от Массачусетса, настало время для главного рывка, и Джеки была одним из козырей, помогая завоёвывать сердца потенциальных избирателей. Она выглядела настоящей принцессой - безупречно одетая, аристократичная, образцовая жена и мать, в общем, мечта домохозяек. И пусть в доме полно прислуги, но на всех фотографиях Джеки сама разливает гостям чай, отвечает на письма поклонников и укладывает детей спать, на голубом глазу заявляя, что няни у её дочери нет. Правда, иные помощники из штаба Кеннеди считали, что простых избирателей излишний лоск только оттолкнёт, но Джон оценивал положение более трезво. Например, в Луизиане Джеки произвела настоящий фурор, обратившись к собравшейся толпе по-французски. Неоценимую помощь оказала она и в протестантской Виргинии, где к Кеннеди относились весьма скептически, зато Джеки покорила населяющих штат простых работяг. Когда же из-за новой беременности она уже не смогла сопровождать мужа в дальних поездках, то отправила вместо себя жену самого младшего из Кеннеди, Эдварда, красавицу Джоан. Но в момент триумфа, когда выяснилось, что виргинцы проголосовали-таки за выдвижение Кеннеди в президенты, Джеки оказалась оттеснена на задний план.



8 октября 1960 года.

Страсти накалялись, в прессе муссировались слухи о похождениях Джона, о том, что он якобы марионетка в руках своего властного отца, недоброжелатели и политические противники напирали на его вероисповедание и на то, что столь молодой президент едва ли сможет удержать власть в действительно не самый простой период. Джеки вместе со всей семьёй Кеннеди упорно защищала репутацию мужа, и порой оставалась недовольна даже благожелательными отзывами, если они были по её мнению недостаточно восторженны. Кроме того ей не нравились попытки залезть в её личную жизнь, и если близкий ей человек позволял себе сказать о ней журналистам лишнего, то мгновенно записывался в предатели. Приговор как правило обжалованию не подлежал.
В тот день, когда Джек окончательно утвердился в статусе кандидата в президенты, их с Джеки дом оказался в осаде поклонников и журналистов, так что хозяевам даже пришлось обратиться к помощи полиции. Супруги обменялись подарками - собственноручно написанными картинами, а потом Джек после короткого отпуска сорвался на новый этап: противостояние с кандидатом от республиканцев Ричардом Никсоном. И снова Джеки оказалась неоценима: она организовывала мероприятия, начала вести "Колонку жены кандидата" в прессе и отсоветовала привлекать к компании Фрэнка Синатру из-за его скандальных связей с мафией (надо сказать, что Синатра, искренне симпатизировавший Кеннеди, отнёсся к этому с пониманием и обиды не затаил). Но в то же время Джеки мучили опасения, как изменится их жизнь после избрания Джека, к тому же она пророчески опасалась за его жизнь. Она даже поделилась своими опасениями с председателем одного из рабочих профсоюзов, и тот мудро посоветовал ей не давать страхам сломать свою жизнь.
День выборов для всего избирательного штаба выдался нервным: весы склонялись то на ту, то на другую сторону, и даже под утро, когда Джон последним лёг спать, ещё ничего не было решено окончательно. Лишь в десятом часу следующего дня победа была официально подтверждена, но празднование отложили до того момента, пока Никсон не признал своё поражение. Джозеф Кеннеди в миг своего высочайшего триумфа был готов благородно остаться в стороне, но любящий сын настоял на его присутствии перед камерами журналистов. А вскоре после этого 25 ноября Джеки родила своего второго ребёнка, Джона-младшего - опять преждевременно, но вполне благополучно. Победное шествие к вершине закончилось полным торжеством семьи Кеннеди.



Ноябрь 1960 года. Семья Кеннеди на фоне их дома в Хайанис-Порте.

Ну и намусорили же тут... Щас уберём!

Пишет  Алькор:

Древний?

URL записи

Желаю тебе отличных ролей в кино, чтобы я могла посмотреть и порадоваться, и налаженной личной жизни.
38 лет, совсем большой мальчик.

В Нью-Йорке задержан сотрудник ООН по подозрению в ограблении банков
Полиция считает, что он грабил банки во время обеденных перерывов

Полиция Нью-Йорка задержала 53-летнего работника пресс-агентства ООН Абдуллаха Шуайбу по подозрению в серии ограблений банков.

Об этом сообщает телеканал NBC со ссылкой на источники в правоохранительных органах.

По данным полиции, мужчина подозревается в совершении как минимум четырех ограблений банков за последние полтора месяца.

По мнению полицейских, преступления он совершал во время обеденных перерывов. Как отмечает телеканал, мужчине предъявили обвинения в двух ограблениях и двух попытках ограбления. Уточняется, что его обвиняют в ограблениях, которые были совершены 27 февраля, 13 марта и 27 марта.

Уточняется, что его причастность удалось установить по камерам видеонаблюдения. Шуайбу звонил по телефону во время всех своих ограблений и носил белые перчатки.

izvestia.ru/news/687107

Светский дебют Джеки состоялся в Хаммерсмите на крестинах её единоутробного брата Джейми, а свой первый бал она посетила в августе 47 года. Среди сверстниц Джеки особой популярностью не пользовалась - она держалась отчуждённо, и к тому же, по отзыву одной из них, "слишком хорошо одевалась": к шестнадцати-семнадцати годам Джеки уже успела выработать свой стиль, чему большинству девушек только предстояло научиться. Зато в кавалерах она недостатка не испытывала, однако никаких серьёзных чувств у неё в ту пору так и не возникло - казалось, она больше думает о книгах, чем о мальчиках. В качестве её кавалера нередко выступал Юша, с которым они обменивались "разведданными", знакомя друг друга со своими приятелями и приятельницами.
Джеки готовилась к поступлению в Вассар - самый престижный женский колледж Америки. Вступительные экзамены она сдала блестяще. Поступление неожиданно разлучило её с Ненси Таккерман, которая хотела учиться вместе с ней, но в последний момент вдруг передумала. Её место на какое-то время заняла девушка по имени Эдна Харрисон. Учёба не мешала развлечениям, и зимой состоялся дебют Джеки в нью-йоркском свете. И снова Джеки пользовалась немалым успехом, особенно у мужской части нью-йоркского общества. Не сказать, чтобы она была красива, но, видимо, невероятно обаятельна - все или почти все, знавшие её, рассказывали об ошеломляющем впечатлении, которое она производила, особенно если ставила своей целью понравиться. Чёрный Джек караулил взрослеющих дочерей, как верный пёс, пристрастно оценивал каждого нового кавалера, не находил достойных и не уставал повторять Джеки и Ли, что все мужчины - крысы (кому было знать, как не ему). Что ж, у Джека были основания гордиться старшей дочерью - в этом сезоне она была официально признана газетами "королевой дебютанток". Так Джеки впервые добилась настоящей популярности, но теперь Вассар, где она была всего лишь одной из многих, начал её раздражать. Она по-прежнему держала дистанцию с другими девушками, общаясь лишь с узким кругом избранных подруг, куда было очень нелегко попасть, и откуда можно было в два счёта вылететь за какую-нибудь провинность.
А в январе 48 года, в возрасте восьмидесяти двух лет умер дедушка Майор. Оставленное им наследство оказалось куда меньше, чем рассчитывали его дети, и уже через пару лет, в 50-м, Ласата, дом детства Джеки, был выставлен на торги. Это лишний раз напомнило Джеки о шаткости её положения: она жила в богатой семье, но сама не имела ничего. Возможно, именно неуверенность в своём положении и полная зависимость от родственников развили в сестрах Бувье такую не самую приятную черту характера, как меркантильность. Джеки воспринимала мужчину как мужчину только если он был богат, в противном случае у него не было ни единого шанса, будь он хоть воплощением всех мыслимых достоинств. Однажды, несколько лет спустя, когда первый брак её сестры начал разваливаться, муж Ли попросил у Джеки совета, как ему удержать жену. Джеки посоветовала разбогатеть, а на попытку возразить, что он и так не беден, уточнила: "Нет, я имею в виду НАСТОЯЩИЕ деньги".
Летом 48 года благодаря связям своего отчима Джеки впервые отправилась путешествовать по Европе, и та произвела на неё неизгладимое впечатление. Самым ярким эпизодом путешествия оказалась встреча с Уинстоном Черчиллем на приёме в саду Букингемского дворца: Джеки дважды вставала в очередь, чтобы пожать ему руку. После этой поездки она загорелась желанием перейти учиться из Вассара в Сорбонну, и, опять-таки благодаря хорошим связям, её желание осуществилось. В Париже Джеки поселилась в семье обедневших аристократов и с головой погрузилась в парижскую светскую жизнь, которая тогда, после войны, била ключом. Так же Джеки продолжила путешествия по европейским странам, так что её отец даже занервничал, не решила ли дочь остаться в Европе навсегда, тем более, что Джеки всё чаще стала появляться на людях в сопровождении некоего графа де Гане. Ещё Джеки познакомилась с писательницей Луизой де Вильморен, дочь которой, как оказалось, уже давно знала, и стала вхожа в салон Луизы, где собирался цвет тогдашнего искусства, включая Орсона Уэллса, Жана Кокто, и ещё многих и многих.
Летом следующего года к Джеки присоединился Юша, и они вдвоём исколесили Ирландию и Шотландию, везде находя друзей и знакомых, друзей знакомых и знакомых друзей. После этого наконец состоялось возвращение в Америку, где Джеки уже окончательно забрала документы из Вассара и подала их в Университет Джорджа Вашингтона. Мать убедила её поучаствовать в конкурсе журнала Vogue - в качестве награды девушке-победительнице предлагалась возможность поработать младшим редактором в парижском и нью-йоркском отделениях журнала. Надо ли говорить, что Джеки конкурс выиграла, обойдя более чем тысячу претенденток. Контракт с Vogue был подписан, и Джеки снова отправилась в Европу, на этот раз вместе с сестрой, для которой путешествие стало наградой за окончание школы. Незадолго от отъезда на ужине у общих друзей Джеки познакомилась с молодым конгрессменом по имени Джон Фицджеральд Кеннеди. Тот без особого энтузиазма предложил мисс Бувье сходить вместе куда-нибудь выпить, но из этой затеи ничего не вышло, а вскоре Джеки и Ли уехали. Они побывали в Лондоне, Париже, Пуатье, Памплоне, где из-за Джеки случилась драка прямо на корриде, в Мадриде, Венеции и Флоренции. Новые впечатления, новые знакомства...
А вот работа в журнале не задалась - Джеки не провела там и одного дня. Извиняясь перед руководством, Джеки сослалась на требование матери вернуться домой, но на самом деле, она просто решила, что это женское царство не для неё. Она по-прежнему предпочитала мужское общество женскому, хотя наставления родителя сделали своё дело - мужчины были для неё скорее добычей, а иногда - объектом довольно жестоких шуток: например, она могла обаять какого-нибудь бедолагу, а потом затушить об его руку сигарету. Но всё же она ждала своего героя, и самым подходящим местом, чтобы его найти, был Вашингтон.
Закончив университет по специальности французская литература, Джеки начала искать работу, решив податься в журналистику. Ещё один знакомый отчима нашёл ей место фоторепортёра в газете "Вашингтон Таймс Геральд", куда охотно брали юных девушек из хороших семей - не столько из-за их талантов, сколько ради привлечения внимания любителей светских сплетен. Среди этих девушек когда-то была и Кэтлин Кеннеди, сестра будущего президента, погибшая в 48-м году. Так что у Джеки сразу же образовалась масса общих знакомых с Джоном Кеннеди. Понятно, что новая встреча была лишь вопросом времени.
Правда, перед тем Джеки успела обручиться с братом двух её соучениц по Фармингтону. Но быстро передумала и разорвала помолвку всего через несколько дней после январского приёма в Мерривуде в честь этого события. И не мудрено - ведь Рождество перед тем сёстры Бувье провели не где-нибудь, а в гостях у семьи Кеннеди.