История литературы от древнерусской до XVIII века. Читается легко, и даётся очень интересный взгляд на, казалось бы, знакомое нам ещё по школьной программе.
Например - почему у нас нет своего эпоса? Русские былины появились позже, уже в христианскую эпоху, так что хотя они и несут в себе следы язычества, но именно что следы. Почему не записали славянские языческие мифы, каковые безусловно были? А тут нужно вспомнить, как у нас на Руси возникла письменность. Правильно, её принесли с собой монахи-крестители, для своих религиозных нужд, ими записывались переводные священные книги. Отношение к письменности у многих древних народов было подозрительное: изначально она возникала в первую очередь для ведения бухгалтерских документов, то есть, для целей приземлённее некуда, и потому проходило изрядное время, прежде чем её признавали достойной фиксировать божественную мудрость. Вон, в Индии минуло не одно столетие, а то и не одно тысячелетие, прежде чем ныне знаменитый на весь мир эпос оказался записан. У нас же предубеждение усугублялось ещё и идеологическим противостоянием. Мало того, что это подозрительное новшество не походит для сакрального знания, так это ещё и вражеское изобретение, принесённое теми, кто пытается отвратить народ от веры предков! Хрен им, а не наши мифы, сказали волхвы, а монахи и не пытались настаивать. Не доросли они ещё в своём десятом веке до мысли, что языческое надо сохранять, а не уничтожать. Ещё какое-то время наши предки жили в условиях двоеверия, а потом пришли татаро-монголы и повыбили носителей устного знания. Остатки языческой памяти додавили церковники, объявившие нашествие карой за недостаток веры.
Итак, письменное слово, пришедшее на Русь вместе с христианством, служило вполне конкретной цели - спасению души. И это обстоятельство наложило отпечаток на всю русскую литературу. До сих пор живо представление, что настоящая литература - это та литература, которая чему-то учит. Разумному, доброму, вечному, разумеется. Отсюда все эти "поэт в России - больше, чем поэт", и "чему нас учит автор своим произведением?" Ушла в прошлое пронизывающая всю жизнь религиозность, прошли идейные искания XIX века, воздвигся и рухнул Советский Союз, а литература всё спасала и спасала души, причём независимо от того, воспевала она официальные ценности, или пыталась против них протестовать. Развлекательным текстам, и тем, кто не ставил своей целью ничему научить, в звании Настоящей литературы было решительно отказано.
(Вспомнить, например, серию, если можно так сказать, стихотворений "Памятник". Гораций, когда-то бывший первым, посулил себе бессмертие за то, что писал хорошие стихи. Пушкин, помимо чисто поэтической деятельности, уже ставит себе в заслугу то, что восславил свободу и милость к падшим призывал. И Державин, тоже писавший на эту тему, поминал истину царям и что-то ещё про пользу общественную).
Так удивительно ли, что древнерусская литература - это жития святых, летописи, немного переводной зарубежной истории, позже расцвело то, что потом получило название публицистики... и почти ничего из того, что, собственно, мы сейчас называем художественной литературой. Нет, конечно, гони природу в дверь, она влетит в окно, и на Руси-матушке сочиняли всякое. Увлекательные рассказы, которые пользовались дикой популярностью, официально назывались "неполезными повестями", их популярность, как и сейчас, осуждалась как нечто постыдное, и тратить на них дорогой пергамент никто не собирался. В таких условиях не приходится удивляться, что "Слово о полку Игореве" дожило до XIX века всего в одном экземпляре, приходится удивляться, что дожило хотя бы в одном. Вполне возможно, и даже наверняка, оно было не единственным, и, быть может, существовали шедевры и почище его, но делу спасения души они не помогали никак, и их сохранением никто не озаботился.
Немного о "Слове о полку Игореве". Его автор, скорее всего, судя по упоминанию деталей, которые не во всякой летописи найдёшь - непосредственный участник похода, да не рядовой дружинник, а кто-то рангом повыше. От результатов похода он остался, мягко говоря, не в восторге, и ему очень хочется вложить своему князю ума в задние ворота. Однако, будучи умным человеком, он понимает, что если сказать в лоб: "Ты чудак на букву "м", ты дружину свою на за что, ни про что положил, не делай так больше, а если уж приспичило воевать, то хоть не лезь в одиночку, объединись с умными людьми" - не дойдёт. И он предпринимает обходной маневр - густо приправляет попытку внушения соусом лести. С одной стороны под его пером это ничтожество, из-за своего мелочного тщеславия профукавшее всё, что можно было профукать, вырастает до размеров прямо-таки эпического героя, а с другой - призыв к объединению всё-таки звучит, но адресован он как бы не самому Игорю, а другим князьям "за раны игоревы". И ведь какой пиар получился - на века! Учитесь, современные политтехнологи.
Потом было татаро-монгольское иго, с которым церковь призывала смиряться, как с заслуженной божьей карой, так что Дмитрию Донскому за благословением на Куликовскую битву пришлось ехать к Сергию Радонежскому - в Москве он его получить не смог. Но потом вектор всё же сменился, и откровенно подражающая "Слову..." "Задонщина" сохранилась куда лучше, ибо была признана полезной. А заодно иго сформировало ещё одно интересное явление в нашей культуре. Поскольку воевали с людьми иного вероисповедания, то погибшие за свою землю оказались не просто героями - они стали мучениками за веру. И вот эта связка герой=мученник так и сохранилась в нашем менталитете. Чтобы стать героем, надо погибнуть на правильной - праведной - войне. Конечно, подвигу есть место везде, и храбрость можно проявить и в войне завоевательной. Но всё же это будет пусть храбрость, но как бы не настоящий героизм, настоящий героизм - это когда "за кости пращуров своих, за храмы их богов", и никак иначе.
Там ещё есть много всего интересного - о том, что, например, пресловутую духоскрепную "Повесть о Петре и Февронии" надо читать не как повесть о любви, а как повесть о спасении души; каким занятным образом у нас всегда выворачивались приходившие к нам с запада литературные течения; как Ломоносов в стихах писал заявку на грант, а Екатерина II с Новиковым устроили холивар в своих блогах; как Карамзин произвёл революцию, став первым за много веков, кто написал на русском языке о любви, и первым же русским историком-популяризатором. Написано всё это живым, разговорным стилем (собственно, это запись лекций), так что читать одно удовольствие. Очень надеюсь, что и следующие три тома я не пропущу.

После столь ошеломляющих новостей стало ясно, что Цзинь Гуаньяо решил одним махом избавиться от всех, кто мог его разоблачить, и возмущённые заклинатели уже начали призывать к походу против него, причём Усяня звали с собой - все его прошлые злодеяния вдруг перестали иметь значение, важно было лишь то, что он способен обеспечить победу. Усянь, впечатлённый столь дружным разворотом на сто восемьдесят, не ответил ни да, ни нет, а предпочёл тихонько уйти вместе с Ванцзи. Они забрели в храм предков и поклонились приёмным усяневым родителям, где их и застал Цзянь Чэн. Ревность вылезла наружу, и Чэн устроил безобразную сцену, упрекая нашу пару во всех смертных грехах. Дошло до того, что Усяню стало плохо, и тут ему на помощь примчался Вэнь Нин. И, пользуясь тем, что хозяин не мог ему запретить, поведал ошеломлённому Чэну всю правду о пересадке Золотого Ядра.
Оставаться в Пристани никто из наших героев не захотел, и они втроём решили отправиться в близлежащий город, где, согласно добытым Усянем сведениям, Цзинь Гуаньяо владел некой собственностью. Собственностью оказался храм богини Гуаньинь. Оставив Вэнь Нина стоять на стрёме, герои пробрались внутрь, и увидели Цзинь Гуаньяо и Су Шэ, под руководством которых монахи что-то копали на территории храма, а при них так же находился Лань Сичэнь, причём отнюдь не по своей воле. Усяня и Ванцзи никто не замечал, и, быть может, так бы оно и осталось, но тут чёрти принесли в храм Цзинь Лина, решившего потолковать с дядей. Охрана Гуаньяо, не разобравшись, едва мальчишку не пристрелила, и пришлось героям вмешаться, после чего их обоих взяли в плен и, угрожая Усяню, заставили Ванцзи заблокировать свои духовные силы. Сичэнь, как оказалось, тоже остался без сил, так что ничем помочь им не мог.
читать дальшеНо как же всё-таки все заклинатели привыкли полагаться на эти самые духовные силы. Трое здоровых мужчин в плену (а потом и больше), и никому не приходит в голову их хотя бы связать. А тому же Сичэню не приходит в голову, что бывшего друга можно банально стукнуть рукоятью меча по затылку. Но отдадим Гуаньяо должное, он действительно не кровожаден. Когда нет нужды убивать, он и не убивает. (Можно помянуть навязший в зубах штамп о том, как злодей, вместо того, чтобы убить героя, начинает с ним долгие разговоры, но это скучно).
Тем временем паломничество в храм продолжилось - через некоторое время те же самые черти принесли сперва Не Хуайсана, а потом по следам племянника и Цзянь Чэна. Хуайсан тут же привычно рухнул в обморок, и его положили в уголочек, а вот Цзянь Чэн число охраны Гуаньяо изрядно проредил. Но поединок самому главе Цзинь проиграл: Гуаньяо уже была известна история с Ядром, и он не преминул Чэна ею уколоть, так что выведенный из равновесия Чэн пропустил удар и из строя выбыл. Вообще, чувствуется, что Гуаньяо прямо-таки кайфует. Да, жизнь идёт под откос, всё нажитое непосильным трудом потеряно, но именно потому, что терять больше нечего, можно наконец сбросить опостылевшую маску и говорить, что думаешь. Благо наблюдений у него за эти годы накопилось предостаточно, есть что сказать. Даже искренне любимому Лань Сичэню досталось, коль скоро именно Сичэнь пытается предупредить Чэна - не вступай с этим в диалог, он по всем твоим болевым точкам пройдётся... Видать, Гуаньяо уже успел его изрядно потрепать в словесных схватках.
Пока храмовые монахи продолжали рыть, Усянь успел объясниться с братом. Чэн был в своём репертуаре - просто сказать "спасибо" не вариант, надо обязательно устроить выступление с песнями и плясками, выкатить вагон претензий и от души пожалеть себя, самого несчастного. Похоже, он искренне верит, что он тут единственный, кто кого-то или что-то потерял. Но хоть помирились в конце концов, минус один камень с души Усяня. Тем временем храмовые раскопки подошли к концу, и все присутствующие получили очередной сюрприз: что бы там не искал Гуаньяо, оно исчезло, а вместо него обнаружилось... тело Не Минцзюэ. С головой. Таинственный недоброжелатель главы Цзинь продолжал свою подрывную деятельность, а тут ещё Усянь заметил на теле у Су Шэ явные признаки того проклятия, которым когда-то страдал покойный Цзинь Цзысюнь, и с которого и началось столкновение, завершившаяся его гибелью, гибелью Цзысюаня, Вэней и самого Усяня. Теперь стало ясно, кто наслал это проклятие - тот, кого оно ударило рикошетом. Будучи пойманными с поличным, Цзинь Гуаньяо с Су Шэ и не подумали отрицать, что да, это они спланировали всё произошедшее, расчищая Гуаньяо путь с наследству, и свалили на Усяня. На вопрос же, почему именно на него, бывший Верховный заклинатель только пожал плечами: а ты бы всё равно долго не протянул. Ну да, с точки зрения приспособленца-Яо действия Усяня иначе чем "слабоумие и отвага" не охарактеризуешь. И если кто-то добровольно лезет в петлю, грех ему не помочь и не вышибить табуреточку.
А, Усяня и Чэна всё-таки связали, слава богу. Но только их, так что не помогло - то ли Гуаньяо не рассчитал, то ли Усянь помог, но духовные силы к Сичэню вернулись, так что наши друзья сразу же стали хозяевами ситуации. Правда, хитрый лис Яо извернулся и взял в заложники Цзинь Лина, но ненадолго. В храме появился Вэнь Нин с саблей Не Минцзюэ, и сразу стало ясно, что он одержим мстительным духом хозяина сабли. Насилу-то Усянь его успокоил, но Гуаньяо лишился руки. И, стоило Сичэню повернуться к нему спиной, как давно очухавшийся к тому времени Хуайсан заорал "сзади!", и Сичэнь Яо проткнул мечом. Пролившаяся кровь опять пробудила дух Не Минцзюэ, который на этот раз добился своего и забрал своего убийцу с собой.
Полностью реабилитированные Усянь и Ванцзи вернулись в Облачные Глубины, где Усяня ждал последний сюрприз: воспитанник Ванцзи Лань Сычжуй вспомнил, что когда-то его звали Вэнь Юань, и он был тем самым мальчиком, с которым Усянь играл на горе Луаньцзан. Теперь они с Вэнь Нином решили отправиться в Цишань Вэнь поклониться могилам своих предков. Встретились друзья и с Не Хуайсаном и решили не задавать вопросов, как тот сумел провернуть свою интригу, вывести Гуаньяо на чистую воду и отомстить за брата. Кстати, я так и не поняла, что там был за браслетик на служанке, на котором внимание акцентировали. У Хуайсана когда-то мелькнул, что ли?
Друзья же наши неожиданно расстались. Оказалось, что Ванцзи вдруг, внезапно, выбрали новым Верховным заклинателем. Такое впечатление, что заклинательское сообщество, напуганное тем, какую змею оно, оказывается, пригрело на груди, выбирало по методу от противного. Пофиг, что и дипломат из Ванцзи никакой, и что он за политик ещё бабушка на двое сказала, главное, чтоб на предшественника был как можно меньше похож. Впрочем, если вспомнить китайскую доктрину о добродетельном правлении, то где-то даже логично. Обидно, что наши герои расстались, но, если у них не любовь, как в романе, а дружба, то для друзей вполне нормально жить каждый своей жизнью, встречаясь лишь время от времени.



Цзинь Гуаньяо как тот дракончик из анекдота. Папу слопал, брата слопал, жену слопал, сына слопал... Пожалей меня, Сичэнь, сиротинушка я!


Занятно, когда я читала на том же самом сайте, где смотрела, отзывы на последние серии, то мнения о Гуаньяо разделились: одни досадовали на то, что на него повесили всех собак, даже тех. которых в романе не было, замазав его сплошной чёрной краской; другим же черноты наоборот не хватило, и они посчитали злодея недостаточно злодейским. Дескать, чувак просто решал свои личные проблемы, и его вполне можно понять. Не знаю, откуда взялось убеждение, что злодейство - это обязательно что-то непонимаемо-инфернальное, как по мне, так всё у Гуаньяо с этим в порядке. Фактически, перед нами второй Сюэ Ян, только более социализированный, и без садистских наклонностей, зато с амбициями. Но внутренних тормозов нет что у одного, что у другого, не зря они так мило спелись. Правда, тут создатели дорамы опять перемудрили с хронологией. Вроде бы смерть Цзинь Гуаньшаня и бегство Сюэ Яна из Цзинь произошло ещё до его встречи с Синченем, но из слов Яо можно сделать вывод, будто Сюэ Ян пошёл на сотрудничество с ним именно в надежде Синченя вернуть. И о чём они могли договариваться ещё в Цинхэ? Я тебя выпущу, а ты мне - что?
Довелось мне читать и претензию, что, мол, ну просто у каждого персонажа тут детская травма. Уж не знаю, где высказывающийся нашёл травмы у Усяня и Ванцзи (собаки и смерть мамы, что ли?), но вот у Яо травму при желании легко можно найти. Хотя лично я вижу не травму, а эгоцентричное желание сделать своё "хочу" законом для всего мира. Особенно показателен его монолог перед Цзинь Лином и остальными в храме, на который герои даже не нашлись, что ответить. Действительно кажется несправедливым: одним всё, а другим ничего. Однако есть люди, которые с этим "ничего" ухитряются жить, и жить неплохо, не чувствуя себя обделёнными, а другим надо все свои обиды, истинные и мнимые, обязательно себе компенсировать, причём за чужой счёт. Взять того же Усяня - к вопросу о травмах. И у него в детстве было действительно травмирующее событие, оставившее след на всю оставшуюся жизнь, вот только он, в отличие от Сюэ Яна не счёл, что хозяев покусавших его собак и их соседей надо вырезать под корень. И Усяня нередко попрекали "некондиционными" родителями, пусть и не столь свирепо, как Мэн Яо, но он не сделал целью своей жизни кому-то что-то доказать из-за этого.
Почему я шёл к людям с улыбкой, но не получал улыбок в ответ? - патетически вопрошает Гуаньяо. Да потому, что за его улыбкой пряталась голодная пасть. Многим ли он улыбался, потому что действительно был рад их видеть, а не потому, что хотел в конечном счёте что-то отжать? Лань Сичэню, разве что, ну так от него и получил искреннюю дружбу. Люди ведь не слепы и не глухи, и чувствуют настоящее отношение к себе, даже если не отдают себе в этом отчёт. Почему отец спустил меня с лестницы? - продолжает свои жалобы Яо. Дрянь-человек потому что, а вот почему ты так стремился навязать себя тому, кто уже спустил себя с лестницы? Что-то я сомневаюсь, что дело тут в сыновних чувствах к папе, которого он до тех пор ни разу не видел, скорее - в уязвлённом самолюбии. Казалось бы, хочешь любви и признания, ну так и иди к людям, которые тебя любят и признают, ведь были такие. Но нет, желаю именно Гуаньшаня, вынь да положь, что угодно для этого сделаю, ужом изовьюсь, в дверь не пускают, так в щель под дверью ковриком просочусь. А потом буду возмущаться, что об меня ноги вытирают. "А, не напоминай - вот и всё, что он обо мне сказал". И в самом деле, в чём самая большая вина Цзинь Гуаньшаня? В том, что он людей пачками убивал? Нет. В том, что он насильник? Нет. В том, что он интриган, ничем не брезгующий ради своих амбиций? Нет. Он не оценил Мэн Яо! Вот уж поистине грех непростимый.
В общем, Гуаньшан, конечно, дрянь, они с сыночком друг друга стоят, но даже последняя дрянь сама может выбирать, кого ей любить и ценить, и если любви нет - её не выколотишь палкой, и не вымолишь на брюхе, тут только смириться. Но смириться с тем, что его могут не любить, и имеют право не любить, для Яо оказалось выше сил. "Даже совершив все эти преступления, я всё равно жду сочувствия. Вот такой я человек", - честно подытоживает он. И рядом с ним Су Шэ - всё то же самое, только помельче. Сам Гуаньяо уверял, что прихвостень был ему предан потому, что он запомнил его второе имя. Может, с этого и началось, но истинной причиной преданности явно было то, что Яо потакал его худшим сторонам, соглашаясь: да, тебя обидели, ты имеешь право на компенсацию. В отличие от Ланей, требовавших роста над собой. Ну как же было такого замечательного человека не возлюбить?
Хотя, конечно, назвать справедливым этот мир, в котором положение любого на всю жизнь определяется его рождением, кое он не выбирал, а все, выбивающиеся из своего ряда, платят высокую цену, язык не поворачивается. Но при всём при том нельзя сказать, что социальных лифтов там нет вовсе. Меня куда больше впечатлила раздробленность территориальная. Никаких общих законов, каждый клан или Орден последовательно придерживается политики "моя хата с краю, ничего не знаю". Воруй, убивай, люби гусей - всем пофиг, пока это не коснулось непосредственно их. Даже на союз против Вэней - казалось бы, очевидный общий враг - раскачивались долго и трудно, и, не поведи себя Вэни с заложниками как полные придурки, быть может, так и не раскачались бы. Единственным, против кого все объединились бодро и весело, оказался Усянь - он был одновременно слишком вызывающ, чтобы просто оставить его в покое, и недостаточно пугающ, чтобы проникнуться к нему должным почтением. А вот тот же Сюэ Ян, творивший действительно страшные вещи, имел все шансы остаться безнаказанным: у него, при всей его отмороженности, хватало ума не наступать на хвост самым крупным игрокам, и находить себе сильного покровителя, за спину которого можно нырнуть. Хорошо, нашлось двое принципиальных (в романе), которые добились, чтобы его хотя бы изолировали, так оба потом за это и поплатились.
Короче, хочешь в этом мире справедливости - твори её сам. Сяо Синчень, возможно, жил бы долго и счастливо, если б не потащил Сюэ Яна на суд, а зарубил на месте. Посмотришь на это и подумаешь невольно: а так ли уж плохи были б имперские амбиции Вэнь Жоханя, подойди он к делу с умом, а не тупо ломи силой. Хорошо иллюстрирует, чем абсолютизм, при всех его недостатках, лучше феодальной вольницы.
Хочется ещё выразить восхищение разведкой Не Хуайсана - ладно, компромат на Гуаньяо он копал много лет, но ведь надо было найти и выкрасть голову оттуда, куда Яо её перепрятал, и сделать подкоп в храме, под самым носом у монахов, и всё это за считанные дни. Интересно, такая эффективная служба его заслуга, или заслуга его предшественников? И удивило, что у нас тут лютые мертвецы, оказывается, едят. И Янли Вэнь Нина супом угощает, и тот даже съедает немножко, и Сюэ Ян в ожидании поднятия Синченя стол на двоих сервирует. Как-то у меня это вызывает диссонанс. Ну да авторам виднее, что и как в их мире работает.



А за кадром всё очень мило.

читать дальше

Полистала по случаю ещё несколько переводных китайских яойных веб-романов с попаданцами. Просто, когда набирала "Систему", чтобы посмотреть, нет ли новостей о дунхуа, яндекс по обыкновению выдал ещё несколько вариантов запроса, и я из любопытства кликнула на один из них. Мне и выдало целую подборку. Ну, что сказать - фикбук отдыхает. Там этого добра тоже навалом, нередко ещё и лучше написанного. Нет, я понимаю, любительский перевод, но у госпожи Мосян тоже любительский перевод, однако читаешь - не оторваться, а тут мне хватало обычно нескольких страниц, чтобы начать плеваться. Сюжеты и герои практически везде на уровне среднего (очень среднего) фанфика.
Зато я поняла, что "Система" обыгрывает ещё больше штампов, чем мне казалось поначалу. И попадание главного героя именно в роман, а не просто в какой-то параллельный мир. И попадание именно в антагониста. И наличие такого протагониста, что невольно напрашивается вопрос, а того ли злодеем назвали (неужели в Китае действительно такой спрос на книги с дарк-Марти Стью в главной роли? Понятно, что эти романы в романе выдуманы, но на что-то же сочинители опираются?). И то, насколько быстро, буквально с первых минут, герой начинает ориентироваться в новой для себя реальности. (Одному такому попаданцу автор тут же простодушно подложил(а) томик книги, в которую он попал - читай, просвещайся, сверяйся с текстом, когда будет нужно. Как тут не вспомнить нашего Вэй свет Усяня, который, очухавшись с чужом теле, тут же обнаружил личный дневник прежнего обладателя этого тела. Мне это показалось читерством, а это общее место, оказывается). И представления о любви на уровне романтичных старшеклассниц - ах, это однажды и на всю жизнь, единственный свет и смысл, когда дышать без предмета своих грёз не можешь, и всё оправданно, когда оно ради светлого чувства. И даже контролирующая жизнь главного героя Система, как выяснилось, отнюдь не уникальное изобретение. В той подборке она была если не в каждом первом сочинении, то в каждом втором точно.
При этом на уровне завязок порой встречаются достаточно завлекательные идеи, которые, если их нормально развить, могли бы сделать чтение весьма интересным. Но увы.
И одновременно я, пожалуй, ещё больше оценила Мосян Тунсю - понятно, почему она выделилась в этом потоке с первой же книги. Потому что с одной стороны писала то же, что и все, не обманывая читательских ожиданий, а с другой - как писатель оказалась на голову, а то и на все десять выше большинства.

Сидела и думала о своём отношении к этому персонажу. И вообще о феномене любви к отрицательным персонажам, но сейчас для меня актуален именно этот. Помню, когда я только пришла в интернет, масштаб явления меня поразил - я, будучи человеком довольно замкнутым, общалась мало и оценить его в реале не могла. Ещё больше меня поразило стремление поклонников во что бы то ни стало любимого персонажа оправдать. Помню холивары, сотрясавшие форум моего первого фандом по британскому сериалу "Доктор Кто", когда я и ещё маленькая кучка энтузиастов пытались противостоять коллективным нападкам на главного героя, который, негодяй такой, соврал своей спутнице. То ли дело душка-Мастер! Ну и что, что в один день вырезал десятую часть населения Земли, зато с женой был честен. Ну а достаточно недавнее массовое жаление Локи с его тяжёлым детством и чугунным игрушками, Тором с Одином к потолку приколоченными, думаю, памятно всем, хоть краешком соприкасавшимся с обсуждениями фильмов Марвел.
Однако с тех пор то ли люди стали разумнее, то ли просто мой круг общения и чтения сменился, но теперь я куда чаще встречаю другое отношение: не оправдываю, но всё равно люблю. И вот это как раз мне порой близко, потому что я и сама иногда чувствую то же самое. Возвращаясь к Сюэ Яну - этот персонаж меня притягивает и отталкивает одновременно. Да, я понимаю, что он псих, отморозок и не дай бог встретить такого в реальности. Но при этом мне интересно про него думать, мне интересно на него смотреть (хотя и неприятно от того, что он делает), мне интересно про него читать, да и в конце концов, когда я лениво листала серии, раздумывая, смотреть или не смотреть, именно его сюжетная линия с Сяо Синченем стала тем, что меня зацепило и склонило чашу весов в сторону "смотреть". Драмой главных героев я прониклась позже. Приходится признать, что я люблю этого персонажа, при всей его отмороженности. А почему, собственно?
Отчасти, конечно, виноват актёр - он молод, красив и неплохо отыгрывает все эмоции своего персонажа. Но не в одной же красоте тут дело. Одно время я бездумно повторяла утверждение, что, мол, нам, женщинам, нравятся сильные мужчины, и потому мы восхищаемся подлецами, путая подлость с силой. Однако смею думать, что я всё-таки достаточно продвинута умственно, чтобы отличить одно от другого, да и мужчины и персонажи мне нравятся разные. Я, вон, например, больше симпатизирую Эшли, чем Рэтту, при всём сочувствии к последнему, хотя кто там сильней, очевидно. Да и можно ли назвать Сюэ Яна сильным человеком? Что такое сила, в чём она проявляется? (Сила характера, понятно, с физической-то всё ясно.) В превозмогании, в борьбе с внешними обстоятельствами или с собственными демонами, в верности себе и своим убеждениям, если обстоятельства оказываются непреодолимы. Что превозмогает Сюэ Ян? Своих демонов точно нет, он вообще едва ли знает, что это такое, можно сказать, что он сам один большой демон, что внутри, что снаружи. Внешние обстоятельства? Ну, тут, в принципе, есть с чем побороться. У него было без дураков тяжёлое детство, но он сумел его пережить, он вообще умеет выживать, до поры, до времени, естественно. Но является ли эта тараканья живучесть следствием силы - или повышенной приспосабливаемости, умении применяться к обстоятельствам, ну и везения заодно? А принцип у него только один: что хочет моя левая пятка, то и закон. В этом смысле Сюэ Ян неизменно верен себе, вот только эта верность не требует от него никаких усилий.
Так сильный ли он человек? А чёрт его знает. Когда речь идёт о таких психопатах, понятия силы-слабости, думаю, вообще теряют смысл.
И в чём же секрет его обаяния, действующего отнюдь не только на меня? Всё ИМХО, конечно, но по-моему - именно в цельности его натуры. Сюэ Ян - человек, полностью довольный собой. И это не дутое самодовольство, которое на самом деле прикрывает какую-то дыру, о которой человек знает, но не хочет замечать; такое вызывает раздражение или смех. Нет, Сюэ Ян поистине полностью принимает и любит себя таким, какой он есть. Мечта коуча по личностному росту: вот уж у кого никаких проблем с самооценкой! И как следствие - он всегда на подъёме, никогда не сомневается в своих силах, энергия в нём бьёт ключом. И жить хорошо, и жизнь хороша! Захотел - и сделал, никаких сомнений, никаких колебаний. Помешать может только внешняя сила, но никак не внутренние тормоза или неуверенность. Никаких преград потоку, никакой унылой рефлексии: хочу ли я, могу ли я... Его вечный оскал это не маска, он полностью отражает его мироощущение - Сюэ Яну действительно чертовски хорошо живётся, по крайней мере, в большей части сцен, где мы можем его наблюдать. Конечно, бывают и у него горести, иногда ему голодно, холодно, больно, и где-то бродит неотомщённый обидчик. Но проходит время, и всё налаживается: находятся еда и крыша над головой, раны заживают, а обидчик сам доверчиво приходит в широко распахнутые объятия. И жизнь снова становится хороша, а единственная настоящая драма его жизни, потеря Синченя, по-человечески понятна всем зрителям и читателям.
И это завораживает. Давно замечено, что когда человек с огоньком предаётся какому-нибудь занятию, то заражает и всех окружающих. Когда кто-то самозабвенно рыдает, можно пустить слезу с ним за компанию, даже если причина рыданий тебе совсем не близка. Когда кто-то весело хохочет, тянет посмеяться вместе с ним. Когда кто-то с полной самоотдачей и удовольствием занимается каким-то делом, хочется заняться тем же самым, урвав часть удовольствия себе. Сюэ Ян с огоньком и полной самоотдачей прожил всю свою жизнь. И этим хочется любоваться, даже если результаты ужасают.

Говорят, два переезда равны одному пожару. Можно сказать, что полпожара мы пережили. То и дело вспоминаются вещи, которые хотели взять, да забыли. Особенно жалко старых ёлочных игрушек и шёлкового веера из Китая. Теперь доводим квартиру до ума, пользуясь тем, что доставки по большей части работают. Но не без приключений, как водится. Однажды нам привезли одну вещь из трёх заказанных, но по цене полного заказа. Пришлось звонить, разбираться, а потом возвращать. Пообещали решить вопрос на следующий день, решают до сих пор. А заказ от "Лабиринта" с книгами не привезли вообще, отменили без объяснения причин.
Вот почему я не люблю курьерские доставки - сиди, жди целый день, а они ещё и не приедут. Ещё и заказанные шторы отложили на неопределённый срок, но эти хотя бы честно позвонили и предупредили.
Дайри чудит. Почему-то перестали приходить на почту уведомления о новых комментариях, даже в моём собственном дневнике. О новых постах приходят исправно, но комментарии приходится смотреть вручную. Некоторое время назад я догадалась, куда они деваются. У нас с мамой на дайри два аккаунта, как положено, с двух почтовых ящиков. Оказывается, мои комменты идут на мамин ящик, и там попадают прямиком в папку "спам". Что самое неприятное - уведомления об умылках попадают туда же, а на самом дайри не отображаются. Хорошо, что меня дёрнуло в спам заглянуть, как раз прочла призыв пополнить счёт.
Сама я дисциплинированно сижу дома и сплю как сурок - сегодня, например, проспала десять часов, встала, позавтракала, ещё через пару часов опять потянуло в сон. Легла и продрыхла ещё почти шесть часов. Хотя накануне вроде выспалась. Потихоньку начала осваивать готовку в микроволновке, пока самое простое. На прошлой нашей кухоньке её буквально поставить было некуда, однажды даже сон приснился, что покупаю микроволновку и одновременно ломаю голову, куда её дену. Зато теперь проблем с местом нет. Добила наконец Ван Гроота "Демонологию древнего Китая", довольно нудное оказалось чтиво. Теперь насохраняла себе Рыбакова, продолжение "Танской бюрократии". Буду просвещаться древнекитайскими законами.

Пишет  Вук Задунайский:

Очень грустная новость
Друзья-любители фантастики, у нас еще одна потеря.
Вера Камша Вера Камша написала мне, что скоропостижно (сердце) умер Владимир Свержин.
Два месяца назад ему исполнилось всего 55 лет...
Мы с ним виделись всего дважды, но его книги я читал и перечитывал все. Особенно, серию "Институт экспериментальной истории".
Светлая память талантливому писателю и хорошему человеку...

(с) www.facebook.com/profile.php?id=100008335410680...

Господи, ну как же это! Я говорил с ним по телефону 1 апреля! Обсуждали грядущий выход сборника с его повестью.
Я в шоке.

URL записи

Я у него читала серию про Институт, и очень благодарна ему за минуты веселья и хорошего настроения, подаренные этими книгами.

Письмо-приглашение без проблем пришло на Луаньцзан, и Усянь, обрадованный возможностью увидеться с сестрой и племянником, не мешкая, отправился в путь, прихватив с собой Вэнь Нина. Чтобы тут же попасть в засаду: кузен Цзысюаня, попавший под действие чьего-то проклятия (что и не удивительно, учитывая поганость его характера) вбил себе в голову, что во всём виноват Вэй Усянь, и потребовал, чтобы тот проклятие снял, а иначе грозился убить. Положение не спасло даже вмешательство пытавшегося решить дело миром Цзысюаня - ни родич, ни обозлённый Усянь не захотели его слушать, а потом всё стало совсем скверно: вдруг взбесившийся Вэнь Нин убил обоих Цзиней. После этого война между Усянем и заклинателями стала неизбежна. Цзинь Гуаньшань выдвинул ультиматум, чтобы Усянь выдал ему последних Вэней в явном расчёте, что он не будет принят, но Вэни пришли на расправу сами, не спросив своего Старейшину. Это Цзиней не устроило, а потому было объявлено, будто Вэнь Нин опять впал в буйство и убил кого-то там ещё. Созванные Цзинем на развалины Безночного города заклинатели всех мастей поклялись стереть Старейшину Илин в порошок. Вот только и Усянь после гибели последних Вэней пошёл в разнос, явился сам и устроил бойню. Напрасно Ванцзи пытался его остановить, а потом защитить от остальных. Но окончательно добила Усяня гибель Янли, тоже попытавшейся привести его в чувство, и принявшей на себя предназначавшийся ему удар. Разломав Тигриную печать, Усянь сам спрыгнул в пропасть, не смотря на попытку Лань Чжаня его спасти.
читать дальшеВот так Гуаньшань и получил вожделеемую им печать, вернее, часть её - ценой гибели любимого сына и любимого племянника. По карману ли оказалась покупка? Помню, это мне ещё у Вэнь Жоханя хотелось спросить - вот, ты уже заплатил за свои амбиции жизнями обоих своих сыновей. Оно того стоило?
Итак, мы наконец возвращаемся в настоящее. Возродившийся Усянь опять оказался в Облачных Глубинах, под защитой Ванцзи, но долго предаваться ностальгии ему не пришлось. Всё тот же одержимый злым духом меч, с которого начались приключения Вэй Ина в новой жизни, продолжил буянить и будучи доставленным в Гусу. Поняв, что дело, вероятно, в том, что хозяин меча был убит, и теперь не может с этим смириться, да ещё выявив явные признаки использования на нём Тигриной печати, наши друзья решают во всём разобраться. Дух меча приводит их в Цинхэ Не, и попутно Ванцзи рассказывает пропустившему шестнадцать лет Усяню, что прежний глава Ордена Не Минцзюэ уже довольно давно умер от искажения ци, фамильной болезни рода Не, так теперь главой стал его брат, бывший однокашник Усяня Не Хуайсан, получивший пренебрежительное прозвище "Незнайка" - у него что не спроси, один ответ: ой, я не знаю, я не знаю, оставьте меня в покое. Порасспрашивав на улицах, Усянь услышал слухи о том, что недалеко от Цинхэ находится некая Крепость-Людоед, известная тем, что никто из вошедших в неё наружу не выбрался. К несчастью, те же слухи услышал и племянник Усяня Цзинь Лин, которого, как нарочно, принесло в город вместе с его дядюшкой Чэнем одновременно с нашими героями. Обозлённый своей неудачей на последней Ночной охоте заносчивый мальчишка решил в одиночку разобраться с этой самой Крепостью, и в результате Усянь с Ванцзи едва успели его оттуда вытащить. Оказалось, что пресловутая Крепость на самом деле некрополь, только захоронены в ней не люди, а сабли рода Не. Друзья обратились за разъяснениями к другу юности, и под их нажимом Хуайсан пусть неохотно, но рассказал, что да, сабли их ордена оказываются одержимы духом убийства после смерти их владельцев, и потому их тоже приходится хоронить, запирая заклятиями, и горе тому, кто потревожит их сон. Проведённая же ревизия сабель показала, что одной не хватает, а именно - сабли покойного Не Минцзюэ. Она пропала, так же как и тело её хозяина.
Правда, прежде чем это выяснилось, Усяню довелось пережить ещё одну встречу. Оттащив бессознательного племянника в город, он наткнулся на его дядюшку, и вот теперь у Чэня уже не осталось сомнений, с кем он имеет дело: у Усяня была фобия на собак, и когда он шарахнулся от принадлежащей Цзинь Лину псины, совпадений стало слишком много. Всё ещё кипящий жаждой мести за Янли, все эти шестнадцать лет ловивший тёмных заклинателей Чэнь пригрозил, что сожжёт Усяня живьём вместе с Вэнь Нином, тоже ухитрившимся уцелеть не смотря на громогласное объявление о его казни. К счастью для Усяня Цзинь Лин, не смотря на всю свою заносчивость, обладал неплохими задатками, и к тому же не поверил, что теперь ним тот самый Старейшина Илин. Не разделяя дядиной паранойи и чувствуя себя обязанным за спасение жизни, он, стоило Чэню отвернуться, отпустил пленника на все четыре стороны.
Сделав вывод, что проклятый меч, вероятно, одержим духом сабли Не Минцзюэ, и что он, вероятно, не просто так появился в деревне Мо, а был туда подброшен, друзья вернулись в Цинхэ. Заглянув перекусить, они услышали ходящие среди посетителей сплетни о давнем происшествии - вырезанном неподалёку клане и пойманном на месте преступления убийце Сюэ Яне. Вот только убийца ушёл от правосудия: когда он объявился после войны, за него неожиданно заступился Цзинь Гуаньшань, заявивший, что раз свидетелей преступления нет, то ничего и не доказано. Понадобилось, чтобы Гуаньшань умер, и новым Верховным заклинателем стал его признанный бастард Гуаньяо, чтобы Цзинь отказались от Сюэ Яна. Что до поймавших его Сяо Синчэня и Сунь Ланя, то первый пропал без вести, а второй отправился в странствия, и о нём тоже с тех пор никто ничего не слышал. Придавшиеся воспоминаниям друзья расчувствовались до того, что Ванцзи, презрев запрет Облачных Глубин, хватанул чарку вина...



Ну, боится Усянь собак, что поделаешь...